- Да конечно, Федя, о чем базар, - еще торопливее проговорил Стас и стал царапать по дверце, ища ручку. - Ты, Федя, по своим делам, а мы на метро. Вон, я вижу, буква "М" горит. Горит и сердце греет. - Рука его нашла ручку, замок щелкнул. - Давай, Сань, выходим, - позвал он меня.
Я сомнамбулически полез по сиденью и выбрался из машины.
- Сюда, - указал мне на зев подземного перехода Стас.
Я с прежней сомнамбуличностью стронул себя с места и двинулся указанным путем.
Но перед ступенями спуска меня затормозило.
- Это мы где? - спросил я. Словно бы от того, где мы находились, зависело, будем мы или нет спускаться под землю.
- Метро "Щербаковская", - сказал Стас. - Не узнаешь, что ли? А недавно переименовали, теперь, кажется, "Алексеевская" называется.
- "Алексеевская", - протянул я. Так, будто бы, называйся она по-прежнему "Щербаковской", я бы ни за что не позволил себе воспользоваться ее турникетами. А "Алексеевской" - с удовольствием.
Внизу, в переходе, куда не проникал несший вдоль проспекта снежную пыль рашпильный ветер, кипела торговля. Вдоль стен, вплотную друг к другу, стояли мужчины, женщины, старики и старухи, безрукие, безногие инвалиды, тянули к проходившим по переходу товар: кофточки, костюмы, пальто, обувь, люстры, скатерти, печатки хозяйственного мыла, набор мельхиоровых столовых ножей и вилок, два подстаканника, похожих на серебряные, - все еще вчера служившее дому, человеческому телу, необходимое в хозяйстве и вынесенное сегодня сюда в надежде обратить в деньги. Казалось, прояви интерес, и тебе предложат по сходной цене собственные внутренние органы: от почки до глаза.
Я остановился возле парня с печатью дауна на лице, держащего в вывернутых наружу, крюкастых руках траченую цветастую наволочку с наколотыми на нее рядами советских значков, и стал прицениваться.
- Ты что?! - вернулся ко мне ушедший вперед Стас. - На кой они тебе?
Он был прав: они мне не были нужны ни на кой. Но что-то мешало мне идти, цепляло за ноги. Что-то, связанное со Стасом. Я хотел остаться без него, его присутствие рядом угнетало меня.
- Пойдем, - потянул меня за рукав Стас.
- Извини, дружище, - сказал я продавцу значков, выпуская из рук его наволочку. Должно быть, он распродавал свое единственное богатство голубой детской поры, пришедшейся на задышливый закат советской эпохи.
- Нет, нет! - закричал даун, выпуская один из углов наволочки, отчего рухнувшие значки дружно взбрякали, и хватая меня за другой рукав куртки. Купите что-нибудь! Прошу! У меня здесь замечательные значки! Больше ведь таких никогда не будет!