На небольшой равнине они с удивлением увидели петляющий среди кустарника и камней ручеек. Абуэлито уже провел их сквозь лабиринт скал, дальше путь лежал по относительно ровной местности.
— Отлично! — прокричала Рита, оглядываясь на дочь.
— Здесь и отдохнем. Но коней расседлывать не будем.
Абуэлито осуждающе покачал головой, но возражать не стал. Жена Черного Кота может делать все, что ей вздумается, даже если при этом будут страдать невинные животные.
Как только Рита услышала богатырский храп, который означал, что их проводник крепко уснул, она тут же подняла на ноги Тиа. Они свернули свои вещи, вскочили в седла и были таковы. Женщины мчались, пока солнце не оказалось высоко в небе.
Наконец они нашли глубокий быстрый ручей. Рита спешилась и дала напиться лошади. Тиа накормила коней остатками сена и, утолив жажду, растянулась на земле, давая отдохнуть уставшему телу.
— Тиа?
— Да, мама?
— Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке?
— Да. — Тиа даже не посмотрела в ее сторону.
— Тогда для чего ты взяла с собой кусок разбитой бутылки?
Тиа задумчиво посмотрела вдаль. Она и сама не понимала, зачем это сделала.
Рита забеспокоилась. Матео явно что-то сделал с девочкой. Она видела, что Тиа волнуется и ведет себя как-то странно. Рита вспомнила себя, свою молодость, те годы, когда каждая нанесенная тебе обида кажется смертельной. Она осторожно взяла дочь за подбородок и повернула лицом к себе.
— Детка, ты же знаешь, что я люблю тебя.
— Нет! Не любишь! — Тиа тут же снова отвернулась, но Рита уже успела заметить горечь на ее лице.
— Тиа, скажи мне, что с тобой?
На этот раз в глазах Тиа вспыхнул гнев.
— Ты обманывала меня! Ты всю жизнь мне лгала. Ты знала о том, что папа — Черный Кот! Ты знала о том, что он не мой отец. Ничего удивительного нет в том, что он так разозлился. Из тебя правды клещами не вытащишь…
Гнев и обида вдруг захлестнули Риту.
— И когда же, по-твоему, мне следовало ему во всем признаться? Когда тебе было два года? Пять? Десять? Разве можно было даже заикнуться об этом, не рискуя нашими жизнями? Ведь Матео чуть не прикончил меня, узнав правду! И как я могла сказать тебе, его любимице, что это не твой отец? Я завидую твоему простодушному идеализму и морали, но ко мне жизнь повернулась не самой лучшей из своих сторон.
— И ты говоришь о морали! — закричала Тиа. — А что бы чувствовала ты, позволяя человеку, которого всю жизнь считала своим отцом, обнимать и целовать тебя, притворяться, что ты от него без ума, на глазах у парня, сделавшего тебе предложение? Какая в этом мораль, мама?! Да ни одна девушка никогда в жизни не вынесет такого позора!