Любовь — это единственная партия, которую нам осталось сыграть. Мы вцепились в наш маленький плот в девять квадратных метров, с постелью прямо на полу, с разбросанной одеждой. Я глажу твой висок, я не могу ничего сделать, у тебя жар, я могу только собрать последние деньги, чтобы купить овощей и сварить суп, как это сделал бы любой родственник. Несколько месяцев назад мы оба бросили учебу — скорее, по беззаботности, чем из-за непослушания, а честно говоря, из-за лени. Мы решили, что раз мы любим друг друга, то этого достаточно для жизни. Мы вдвоем, у нас есть все. Мы тратим последние деньги, время от времени работаем. Так мы проводим дни. С тех пор как мы встретились, мы не перестаем делать глупости, но вдвоем. Меняем работу, думаем, что в этом наша свобода, а на самом деле это мир пользуется нами, забирает наши силы, как будто они у нас есть, силы. Мы беремся за любую работу, нас нанимают, нас выбрасывают, но мы и не даем им время нам помочь, чаще всего мы бросаем все сами. Я не хотел, чтобы ты работала в той цветочной лавке — там всегда холодно и нет отопления; целый день за открытым прилавком — я не мог этого переносить, я не мог слышать, как ты кашляешь; ты более хрупкая, чем все те цветы, которыми ты торговала, у тебя всегда были промокшие ноги, и ты дрожала от холода. Я тоже не удержался на работе у тех жуликов из строительной конторы, которые развозили грузы. А каким тоном они со мной разговаривали в четыре часа утра и даже собаку сажали в грузовик первой.
Иногда, когда мы пытаемся что-то понять о себе, мы думаем, что плохо стартовали, слишком рано ушли от родителей, хотя наши родители жили так же, с такими же срывами, так же беспорядочно.
В нашей комнатушке есть отопление, но из окон дует. Сейчас темно. Шесть часов вечера, но я не зажигаю свет, боюсь тебя разбудить, просто нужно купить лук, морковь, может быть, сельдерей, не знаю, что еще, я не умею варить суп. Но я не буду тебя будить, чтобы спросить у тебя. Да ты, наверное, тоже не умеешь. Нет, во всем этом нет ни оцепенения, ни тревоги, ни несчастья, в общем-то нам хорошо, спокойно, мы у себя дома. Именно этого мы и хотели — быть у себя, когда никто не может нас выгнать. Просто твоя болезнь отгородила нас от мира, все приглушено, даже шум улицы кажется более далеким, чем обычно. Я куплю овощи — свежие, самые свежие — и картошку, конечно, это нужно, порежу все на маленькие кусочки и сварю, но сначала дождусь, когда ты сама проснешься, чтобы сказать тебе, что я выхожу. Я не хочу, чтобы ты проснулась, а меня нет. Не хочу, чтобы ты беспокоилась, не хочу тебя тревожить, потому что я просто тебя люблю, а любить — это заботиться о другом, любить — это быть рядом. Мы живем на последнем этаже большого дома, люди под нами живут упорядоченной жизнью. Не забыть бы еще сметану, я знаю, ты любишь забелить суп, я видел в тот раз, когда мы обедали у твоей матери, она немного чокнутая, немного не в себе, не захотела даже понять, кто я для тебя, ей было наплевать, твоя мать интересовалась только тем, в котором часу вернутся вечером трое твоих братьев, если вернутся вообще, там такое у твоей матери, а отца тогда не было, и ты сказала, что нам повезло. Если будет поздно варить суп, я отварю для тебя макароны, вернее рожки, сделаю все, как надо, будут такие толстенькие.