– С чего бы нам лезть к вам? – не унимался Щепкин. – Чтобы убедить в том, что документы поддельные? Нет, мы искали настоящие документы. Но в них ничего не сказано о разрыве отношений с Японией и тем более о войне.
Он немного лукавил, не упоминая проект меморандума о возвращении отторгнутых земель. Сейчас это было неважно. Сейчас главное – заронить в японце сомнение, заставить его думать. И заставить его отпустить пленников.
Идзуми глубоко вздохнул, унимая раздражение, вперил взгляд в Щепкина.
– Я не знаю, с чего вы взяли, что документы поддельные. И, к сожалению, не имею возможности проверить это.
– Тогда что вам надо от меня? От нас?
– Вы незаконно проникли на территорию консульства Японии.
– Ну, так передайте меня полиции. Напишите ноту протеста. Ваши действия по отношению к нам – противозаконный акт.
Идзуми улыбнулся, покачал головой:
– Не все так просто. Нам совершенно не нужен скандал. Нам не надо, чтобы русские власти устраивали разбирательство.
– Но его не избежать. Вы взяли двоих исполнителей, и только. Мое руководство знает, где мы, местная полиция в курсе дел. Допустим, вам удастся спрятать наши трупы, но это не остановит дела. И уже вашего посла в Петрограде вызовут к министру иностранных дел. Конфликт все равно разгорится.
– Может быть, господин Щепкин, может быть. А может, мы найдем иной выход?
– Иных нет, – жестко ответил Щепкин.
Ему не понравилось, как быстро японец пришел в себя. Что‑то было у него в запасе, еще какой‑то козырь. Какой? Черт, и соображать тяжело. В голове гудит, во рту сухо. Думай, капитан, думай… какую карту он бросит на стол?
– Господин Идзуми, пытки входят в арсенал нашего разговора?
Идзуми удивился, мотнул головой.
– Я же не садист. И не собираюсь выпытывать у вас тайны. Но почему?..
– Тогда дайте воды. В горле сухо, как в топке паровоза. К слову, о паровозе. Вы ведь похоронили несчастного господина Касуми?
Взгляд Идзуми похолодел, губы сжались в узкую полоску.
– А ведь он пытался совершить диверсию в тоннеле. Я остановил его в последний момент. Иначе бы была катастрофа. Скажите, зачем союзнику взрывать железнодорожные пути в глубине России?
Дверь в комнату приоткрылась, в проеме возникло незнакомое лицо. Вошедший посмотрел на Идзуми и произнес:
– Прошу вас, Идзуми‑сан.
Идзуми встал, подошел к двери, обернулся к Щепкину.
– Мы скоро продолжим разговор, господин капитан. И о диверсии, и о документах, и о другом.
Он вышел, закрыв за собой дверь, что‑то сказал и пошел прочь. Скрипнул засов. Пленника заперли в ловушке.
«Расклад? – быстро размышлял Щепкин. – Он засомневался насчет документов, а значит, насчет своего человека у нас. Наше пленение, конечно, им на руку, но, кроме проникновения, они ничего не предъявят. Нота протеста, показательная отставка с лишением привилегий, может, ссылка. На моей стороне диверсия, причем доказанная. Они ответят стандартно – сотрудник сошел с ума по какой‑то причине. Тоже официальные извинения, отставки, выплата компенсаций. Документы им не предъявишь, там липа. Счет по нулям, как говорят англичане о своем футболе. Но у них подлинники украденных документов. И факт их обнаружения разом ставит Идзуми в положение проигравшего. Документы он не отдаст, скорее уничтожит, дабы спасти себя и реноме страны. А что с нами? Мы хоть и свидетели, но не единственные. Есть Георгий, есть Диана, да и Батюшин в курсе. Что сделает Идзуми? Убьет? Да, возможно. Замести следы – охотничий термин, его используют и в разведке. Вот нами и заметут. Глупо вышло. Но есть и еще кое‑что. Предатель в наших рядах. Кто?.. Кто? Черт, и нет никаких зацепок. И думать некогда. Сколько у меня – тридцать, сорок минут? А потом станет неважно…»