С девушками у него бывали проблемы (и серьезные). Он пытался их дрессировать и воспитывать. Но не все девушки хотели дрессироваться или воспитываться. Индивидуум или особь вообще невозможно изменить после пяти лет от роду. И не надо пытаться, наживешь себе врага. Все в индивидууме уже оформлено, а главное — характер и менталитет. А как можно изменить характер?!
— Максим, здравствуй. — Я вошел в его кабинет с кушеткой для больных.
— Алешик-святошик, я рад тебя видеть.
Когда он был в хорошем настроении, он всегда меня так называл. Мы поцеловались в щеки. Знал ли, что целую щеку Каина.
— Как твои пациенты? — сказал я.
— Спроси что-нибудь полегче. Видеть их не могу, только что с вызова приехал. Как воскресенье, они, вместо того чтобы воскрешаться, трезвонят в «Скорую помощь». Косточку проглотила, «я не умру?» Да вы…шь ты ее с первого раза. Для этого я должен ехать на конец географии? Но я робко надеюсь, ты приехал не о больных говорить.
— Если я могу тебе помочь…
— Не можешь. Рассказывай, почему ты такой грустный?
И неожиданно я начинаю говорить. Все накопленное выходит, как гной из разорванной раны. Он слушает, не веря.
— Ты абсолютно уверен, что ее насиловали, когда за дверью сидели их собственные девки?
Я киваю.
— Девочка, с которой ты раз приходил, у нее была легкая простуда?
Я киваю.
— Как ее зовут, необычное имя?
— Лита.
— У нее тонкая талия и классная фигура?
У меня покатилась слеза. И с щеки упала на часы. Я отвернулся.
Он вознегодовал:
— Я бы им острый кинжал вонзил в анус по рукоятку. Чтобы никому уже не могли причинить боли своими короткими отростками.
— Это не все. Они ее заразили гонореей.
— Да что ты?! Где она лечится?
— В диспансере, на Красной Пресне.
— А у тебя все нормально?
— Я к ней не прикасался после этого. Хотя она просила — перебить. Ужас…
— Алешик, почему тебе это?
— Наверно, заслужил…
— Глупости не говори. Этих подонков можно найти, чтобы с ними разобраться?
— Они сидят — в предварительном заключении. Тот, кто насиловал, знал, что он заражен.
— Скотина! За это же срок дают.
— Надо еще доказать, что насиловали. А не сама согласилась.
— Как это, с двумя, первыми встречными — молодая девушка?
— Наша система правосудия.
— Их надо четвертовать, как скотов, вот это правосудие. А что следователь говорит, он их посадит?
— Что изнасилование без свидетелей, синяков, царапин, следов трудно доказать в суде.
— А если ей пригрозили, что покалечат и она боялась?
— Я не знаю. Я не судья.
— А если не докажут?
— Я их сам порублю, топором.
— И сядешь в тюрьму. Хороший выход, и папе будет приятно.