с расстегнутыми босоножками?..
Папа был профессор гинекологии и выражался часто физиологически прямо и резко. Используя лингвистические аспекты физиологии. От нее действительно несло водкой, и вся комната была пропитана запахом. Она же никогда в жизни не пила…
— Сын, я знаю, что она привлекательная, броская девушка с классными ногами, которые она оголяет достаточно, чтобы всем увидеть бедра. Я знаю, ты попробовал, я видел простыню… Этого достаточно. Не ввязывайся, не пачкайся. Ты не видел, какой она пришла!..
Дух противоборства и противоречия, к сожалению, существовал во мне с первого дня рождения — в роддоме я кричал так, что замолчали все остальные дети.
Я медленно снимаю трубку и набираю номер:
— Можно к телефону…
— Ее нет дома.
— А когда она будет?
— Она уехала только что по делам. Ей что-нибудь передать?
— Спасибо. — Я повесил трубку.
Куда, на ночь глядя, она могла поехать? Все это начинало дергать меня больше и сильней. «Лифчик в руке», «лифчик в руке». Пока она не объяснит это, разговаривать нам не о чем и незачем.
— Сынок, забудь все это. И ее вместе с этим. Давай обедать, папка проголодался.
Мне как раз было до обеда. Кишки внутри выделывали такое, что, казалось, сию секунду выйдут наружу, через горло. Меня тошнило, это называлось тошнота страха. Страх незнания.
Мама была в больнице. Я разогрел отцу обед, который приготовила его девушка, и ушел в спальню.
В десять вечера я набрал ее номер, он был занят постоянно.
На следующий день я не увидел ее на лекциях в институте, отчего тревога только усилилась. Вернувшись домой, я попытался забыться в полдневном сне, чтобы выключилась голова и раскалывающие, раскаляющие ее мысли. Не удалось. Тревожно прикрыв ладонью глаза, я ждал часа.
К шести я вошел в 76-е отделение милиции. Пустой коридор, ни одной живой души, отдавал казенным и кафельным. Где-то в самом конце шептались приглушенные голоса. Я направился по коридору на звуки. Невольно смягчая шаги, стараясь ступать беззвучно. Зачем я это делал?
Из-за приоткрытой двери доносились голоса. Незнакомые. Может, она ушла уже? Вдруг я услышал:
— Откуда вы знаете, что это…?
Мужской голос. Кафельный и казенный.
— Видела раньше, на картинках. По анатомии.
Голос девушки. Слава богу, не ее. Кого-то допрашивали.
— Какого он был размера?
— Не знаю…
— А цвета?
— Непонятного. Противного.
— Может, это и не он вовсе был, вам показалось?
— Нет…
— Вы видели его близко?
— К сожалению, очень…
— Опишите. — Мужской кафельный голос.
— Толстый, гладкий такой… весь в венах.
— В комнате было темно?
— Да.
— Как же вы разглядели?