— Где вы находились, когда она погибла?
— Я был за рубежом. В Англии.
— Вы можете это доказать?
— Доказать?
— Вы можете предоставить доказательства вашего отъезда из страны именно в это время?
И внезапно, так внезапно — прежде чем опомниться — Лео понял, что его тоже подозревают.
— Разумеется, я могу это доказать.
— Как?
Он растерянно оглянулся по сторонам. А как люди обычно доказывают что бы то ни было? Откуда знать, что и когда случилось? Как узнать, кем был человек по имени Юдас и кем он приходился Иешуа?
— Авиабилеты. Господи, да люди… Люди, с которыми я общался в Лондоне. — Лео вспомнил о епископе, и сердце его предательски екнуло. Продолжался стук клавиш: несмелое напоминание о том, что его доказательства фиксируются. Следователь опустила глаза, чтобы изучить некую бумагу — по всей вероятности, рапорт. Голос ее был нейтральным, безразличным, как и у любого бюрократа.
— В котором часу вы улетели из Италии?
— Утром. Она отвезла меня в аэропорт.
Следователь вдруг вскинула глаза.
— Синьора отвезла вас?
— Да, подкинула. Отвезла.
— Значит, она была в вашей квартире в то утро, вместе с вами?
— В то утро она пришла ко мне домой. Чтобы отвезти меня в аэропорт.
— Значит, вы последний, кто видел ее живой?
— Да? — Какой-то затянувшийся ночной кошмар. Не тот кошмар, в котором фигурировала Мэделин. И не тот, в котором присутствовал Иуда. В этом кошмаре не было никого, это был кошмар отсутствия, нехватки кого-то, пустоты на чьем-то месте. — Я не знаю. Я не знаю, когда она погибла. Я не знаю, кто ее видел. Как я могу отвечать на подобные вопросы?
— Синьора Брюэр… — женщине нелегко далась фамилия. Гласные получились слишком растянутыми и были слишком сильно акцентированы: Брююээр, — погибла в то утро. Тело ее обнаружили только после полудня погибла она, определенно, утром.
— Но когда?
Следователь будто не слышала его вопроса.
— Вы можете предоставить доказательства, что именно она отвезла вас в аэропорт в указанное вами время?
— Конечно же. Это можно определить по времени регистрации.
— Диктуйте. Время, название авиалинии, номер регистрационной стойки.
Лео повиновался. За спиной у него затараторили клавиши — преследователи, бегущие за ним в то злополучное утро. От этого утра его отделяли всего два дня, но, вместе с тем, отделял целый мир, целая вечность, приобретшая теперь новое значение: последние мгновения, прожитые Мэделин на земле; возможно, последние ее мгновения где бы то ни было. Вот Мэделин входит в квартиру со свойственной ей легкой бесцеремонностью, улыбается, касается нежными руками его рук, лица. Вот Мэделин умоляет его (самое страшное). Мэделин молит об утешении, о завершении начатого, о том хрупком союзе, который позволил бы им хоть краем глаза узреть вечность.