Евангелие от Иуды (Моуэр) - страница 46
А наличествовал ли при этом, спросите вы, элемент сокрытия, отчаянное желание политиков избавиться от улик и притвориться, что ничего не произошло? Политики ведь одинаковы во все времена, не так ли? Разумеется, в этой истории присутствовал политический мотив. Вот что утрачено в ауре богобоязненности — политика.
Рабочие наверняка происходили из низших социальных слоев, ибо носить предмет вроде распятия было позором. Возможно, это были рабы. В одном можно быть полностью уверенным: они понятия не имели о том, сколь значителен их трудили о том, что однажды — согласно легенде или на самом деле — сама мать императора прибудет сюда в поисках деревянных плашек. Или о том, что спустя две тысячи лет люди будут продолжать ковыряться в подоплеке этого события, как стервятники ковыряют скелет в надежде обнаружить шмат плоти.
Итак, они швырнули обломки в колодец. А тело? Ну, это же самое главное, правда? Что они сделали с телом?
«…ученики Его, пришедши ночью, украли Его, когда мы спали… И пронеслось слово сие между Иудеями до сего дня»
(Матф.28:13,15).
До сего дня?
Вам нужно воскрешение? Я задаю вопрос в сократовском смысле, зная ответ и не желая его произносить. Я имею в виду, нужно ли вам воскрешение в наши дни? Тогда воскрешение было им просто необходимо, это как пить дать. Куда бы вы ни отправились в этом городе, вы обнаружите свидетельства, подтверждающие тот факт, что и римлянам, и грекам, и всем остальным в то время очень нужна была жертва — и воскрешение. Вспомните Диониса. Но сейчас?…
Магда пишет и присваивает все, что пишет: алый цвет как закат солнца, пунцовый как озеро крови, черный как предательство — Лео, объятый огнем, распятый огнем, святотатство…
Выступление — 1943
Изысканный вечер в бальном зале Виллы, длинной комнате с блестящим паркетом, обрамленными мрамором окнами и желтыми шелковыми шторами. Стулья выставлены рядами. На невысоком помосте с одной стороны стоит рояль «Бехштайн». За роялем сидит фрау Хюбер в длинном черном вечернем платье, и светлые волосы ее собраны таким образом, что все могут видеть ее шею (в этом есть нечто поразительно откровенное). Красавицей в полном смысле слова ее не назовешь: лицо чуть вытянуто, нос слегка заострен, что мешает ее профилю быть поистине классическим. Сидит она прямо, придвинув левую стопу к педалям, а правую заложив за ножку стула. Спина ее чуть изгибается, напоминая лук. Красавицей ее не назовешь, но она производит впечатление сильной женщины. Руки над клавиатурой, подточенные ногти в кроваво-красном лаке, голова держится прямо, лоб чуть наморщен — да, определенно сильная женщина. Публика молчит. Затем фрау Хюбер начинает играть — неуверенно, мягко, так мягко, что людям в другом конце комнаты практически не слышно. И ноты падают в огромное пространство зала подобно слезам, тщательно отобранным слезам. Место для каждой слезинки было подобрано заботливо и безошибочно — интерпретация Листа шубертовской композиции «Gretchen am Spinrad de».