Парень отмечает обращение к себе по христианскому имени.
— Произойдет, герр Хюбер?…
— С твоей несчастной страной.
Парень пожимает плечами.
— Сложно сказать. Я не вижу…
— Можешь говорить начистоту, — заверяет его Хюбер. — Я всю жизнь работаю дипломатом, а всякий дипломат умеет делает две вещи: представлять свою страну, чего бы эта страна ни натворила, и защищать свои источники информации, как священник хранит тайну исповеди. Считай, что ты заручился моей поддержкой.
Франческо улыбается, будто услышал комплимент.
— Скажи мне. Теперь, когда война идет на итальянской земле, что должно произойти?
— Я думаю…
— Что ты думаешь? — Хюбер поднимается и, обойдя стол, становится прямо за спиной Франческо. Он кладет левую руку парню на плечо, и неоднозначный жест этот символизирует одновременно дружелюбие, силу и своеобразную, напряженную доверительность. — Скажи мне, что ты думаешь.
— Я думаю, что Италия — всего лишь пешка.
— И какой же игрок ее заберет?
— Америка — очень сильная страна.
Двое мужчин — один из них, высокий и стройный, стоит за спиной другого — смотрят на стену, где висит портрет мужчины, являющегося, как они полагают, вторым претендентом на пешку. Затем герр Хюбер протягивает руку через плечо Франческо и выкладывает на столе шесть фотографий, как колоду карт.
— Вот эти люди, — говорит он. — Ты их знаешь? Мне нужны их имена.
Ох уж эти имена. Всегда одни имена. Имена и фотографии, зачастую выбранные из семейных подборок, украденных, в свою очередь, из потертых кошельков, прикроватных тумбочек, выдвижных ящиков: парни и девушки смотрят с глянцевой бумаги с пылким энтузиазмом или железной уверенностью, но могут просто ехать на велосипедах, или стоять у машины, или сидеть за столом. Белые рубашки, серые брюки, светлые платья в цветочек. Глаза щурятся на солнце. Смелые, умные лица людей, которые даже приблизительно не могут представить свое будущее.
— Вот этого точно знаю, — говорит Франческо, указывая пальцем. — Это Буоцци. Бруно Буоцци.
Герр Хюбер издает неопределенный звук, нечто вроде мычания. Он знает, что на фотографии — Буоцци (тот сидит в ресторане без привычного «официального» наряда), и парень знает, что он это знает. Вопрос заключается в следующем: как долго он с уверенностью сможет предавать лишь тех, кого уже предали? Забавная задачка. Гретхен на фотографии смеется, словно эта дилемма ее веселит.
— А этого?
Парень пожимает плечами.
— Я не думаю…
— Но ты же его знаешь, — тихо произносит герр Хюбер. Голос герра необычайно мягок, особенно если учитывать его телосложение. От столь импозантного мужчины ждешь речи громкой, лающей. Нежный, ласкающий слух звук удивляет, как маленькие, аккуратные стопы толстяка. Он сжимает плечо Франческо, словно хочет напомнить о возможности боли.