— Эллиотт, даже не знаю, что сказать. Смогу ли я когда-либо поправить положение?
Эллиотт обернулся и улыбнулся. В целом вполне сносная улыбка, вдруг напомнившая Белле, почему она любит его и почему ей так обидно.
— Арабелла, вы тут ничего не сможете поделать. Мне просто надо будет свыкнуться с таким положением.
«И мне тоже. А ребенок непременно узнает, в чем дело, поймет, что в его жизни чего-то не хватает. Мы вдвоем будем ждать от него любви».
— Эллиотт, вы можете мне кое-что пообещать?
— Постараюсь, — ответил он, настороженно глядя на нее. — Я не стану обещать то, чего не смогу выполнить.
— Отныне будьте честны со мной. Говорите, что чувствуете, в чем нуждаетесь.
Он смотрел на нее две долгих секунды, затем покачал головой:
— Нет, извините, моя любовь, не могу. Я обещаю лишь попробовать, но не более того.
— Тогда придется мириться с этим, — ответила Белла. «Моя любовь. Это всего лишь ласковые слова. Какая же я дура, что поверила, будто однажды ты станешь называть меня своей любовью и любить меня всем сердцем». Вдруг в его глазах что-то мелькнуло, но тут же угасло. — Что вы хотели сказать?
Эллиотт покачал головой:
— У меня возникла мысль, которая пришлась бы вам не по вкусу.
— Все равно скажите. — Белла подошла к нему и взяла за руки. — Прошу вас.
— Я хочу заняться любовью. Только не спрашивайте почему. Я знаю, что вы не…
— Да, — ответила Белла, стараясь понять его. Надо доказать, что она принадлежит ему, а не другому мужчине. — Вы мой муж и… Эллиотт! — Прежде чем Белла успела сказать еще что-нибудь, он подхватил ее на руки и преодолел половину лестницы. — Опустите меня. Нас увидят слуги… Вы пьяны!
— Арабелла, им платят за то, чтобы они ничего не видели. А я трезв как стеклышко. — Он плечом открыл дверь своей спальни, уложил ее на постель, вернулся, чтобы запереть дверь.
Белла наблюдала, как он сбросил фрак и жилет, снял шейный платок и начал расстегивать рубашку. «Я уже видела его обнаженным», — вспоминала она и отпустила покрывало, за которое держалась. Но она еще не видела, как он раздевается, срывая с себя и бросая одежду, будто его интересовало лишь то, как бы скорее добраться до нее.