— Это колыбель наследника, — сказал Эллиотт. — Думаю, эпохи Тюдоров. Вы увидите ее на нескольких портретах в галерее Лонг. Взгляните, на оборотной стороне балдахина герб.
Белла взглянула. Резьба была четкой и глубокой. Ей удалось легко прочитать надпись. Ястреб держал стрелу в когтях, надменно повернув голову в сторону зрителя. «Я держу то, что принадлежит мне», — прочитала она.
— Я велю отнести это вниз и почистить. Если родится девочка, у нее будет другая колыбель. — Видно, Эллиотт твердо следовал традициям.
— Разумеется. — Не стоит спорить из-за колыбели, однако детская — совсем другое дело. — Я осмотрю комнаты рядом с моими и выберу детскую.
— Эта подойдет. Ее приведут в порядок, снова покрасят. Вы сможете подобрать другую мебель.
— Нет, как вы не понимаете. — Белла выпрямилась и посмотрела на него. — Детская слишком далеко от меня.
— Мы наймем опытную няню. Вам понадобится отдых, а не плачущий ребенок. — На его лице не было и тени сочувствия.
— Эллиотт, — Белла с трудом сдерживалась, — либо детская будет внизу, либо я переселюсь сюда.
— Это ультиматум? — Одна бровь Эллиотта взмыла вверх. Белла с трудом поборола желание отодвинуться от него. Она не испугалась, дело в чем-то другом, в чем-то большем, нежели разногласие относительно детской. Она не понимала. Ее вдруг захлестнули эмоции. Не огорчение, скорее ощущение ниоткуда. Безудержно захотелось заплакать.
— Как вам угодно, — ответила она. — Мне жаль, Эллиотт, но я в этом вопросе не уступлю. Боюсь расплакаться, если мы продолжим спор по этому поводу. Не знаю почему. Я просто чувствую себя очень… очень… — Белла стала задыхаться.
— Перестаньте, ради бога. — Эллиотт взял ее на руки. Тоби, следовавший за ними, разразился лаем.
— Опустите меня!
— Нет. — Эллиотт улыбнулся ей. — Думаю, у вас плаксивое настроение из-за беременности. Арабелла, должен сказать, беременные пойнтеры-суки доставляют меньше неприятностей, чем женщины.
— Перестаньте, Эллиотт! — Белла пыталась сопротивляться, затем сдалась, понимая, что это бесполезно. Эллиотт пересек коридор и спустился вниз по винтовой лестнице. Терьер путался под ногами, вынуждая его ругаться про себя. Белле было приятно находиться у него на руках. Она будто стала невесомой и почувствовала себя крайне женственной.
«Когда тебя так носят, воля слабеет и тело становится податливым». Она должна вести себя уверенно.
— Кстати, что касается детской, — заговорила Белла, когда Эллиотт оказался у двери спальни.
— Да? — Он опустил ее на пол и посмотрел как-то смиренно.
— Она будет располагаться внизу. — Оба молча уставились друг на друга. Эллиотт был непреклонен, но не сказал «нет». — Говорите, пожалуйста.