— Где похоронен Рейф? — спросила она, мужчины взглянули на нее. Их удивленные лица казались похожими. Она поняла, что поступила опрометчиво, но ей хотелось знать, чтобы случайно не наткнуться на его могилу и выдать чувства, которые могли бы подвести ее.
— В фамильной усыпальнице, расположенной в той же церкви, где мы венчались, — ответил Эллиотт, пришедший в себя первым. — Вы увидите ее в воскресенье, хотя памятник, конечно, еще не готов.
— Там простая дощечка? — спросила Белла таким тоном, будто хотела проявить интерес к могиле совершенно чужого человека. Рейф покоился так близко, когда она венчалась. При этой мысли стало не по себе. Возможно, было бы лучше, если бы она ничего не знала.
— Да, простая дощечка. Имя, даты, титул и фамильный герб. И белый мрамор, — добавил Эллиотт. Она заметила, что он изучает ее лицо, и задавалась вопросом, не сказала ли она нечто такое, что могло бы выдать Даниэлю ее чувства.
— Там нет статуи Рейфа в героической позе в профиль со скудно одетыми девами, скорбящими у его ног? — пошутил Даниэль. — Он оценил бы это по достоинству.
— Кэлн. — Эллиотт нахмурился.
— Белла, приношу свои извинения. — Даниэль грустно улыбнулся. — Мне пора идти. Я все забываю, что у вас сейчас медовый месяц. Вы такие практичные и нежные супруги. Ведь занавески и сельское хозяйство вряд ли подходящие развлечения через два дня после свадьбы.
Он удалился. Эллиотт громко скрежетал зубами.
— Обычно он тактичен. — Эллиотт сел на диван рядом с Беллой. — Извините. Его поведение не расстроило вас?
— Упоминанием о могиле Рейфа? Нет. Все же я первая заговорила об этом и совершила глупость. Мне не хотелось неожиданно наткнуться на его могилу, вот и все.
Надо было повременить и заговорить об этом с вами после его ухода. Я не владею своими мыслями и чувствами. Как вы думаете, виновато ли в этом мое положение?
— Наверное, это так. — Эллиотт улыбнулся, и ей стало тепло на сердце. Он так добр к ней. — Хотя не знаю. У меня большой опыт с беременными кобылами, пойнтерами-суками и никакого опыта с женами. Конечно, если вы обрели бы влажный нос, блестящий мех и хвост, мне было бы легче давать вам советы.
— Ах, Эллиотт. — Белла расхохоталась. — Если бы такое случилось, вы бы скомандовали мне сидеть.
Он обнял ее и усадил на колени.
— Разумеется. Я бы приказал вам сидеть. Я еще не видел, как вы смеетесь. Вам это идет.
Белла перестала смеяться, обнаружив, что он привлек ее к себе. В уголках его голубых глаз с неприлично длинными для мужчины ресницами собрались веселые морщинки. Он крепко обнимал Беллу одной рукой. Она удерживала равновесие, прижав руку к его камзолу, чувствовала под собой его крепкие бедра, игру мышц и догадалась, что все это возбуждает его.