— Эллиотт, я все решила. Я должна привыкать и учиться… — Белла вздохнула, когда ее голова коснулась подушки. Тут она заметила зеркала в нижней части балдахина. — Это ведь неприлично!
— Это не моих рук дело, — ответил Эллиотт импульсивно. — Арабелла, я этого не сделаю, вы готовы вот-вот заплакать и лежите точно девственница, которую приносят в жертву в каком-нибудь языческом храме.
— Это мой долг. И…
— Вы хорошо знаете, как довести мужчину до состояния, в котором он не способен ни на что, даже если бы хотел, — с горечью прервал он ее, чувствуя, как возбужденное достоинство поникло от разочарования.
— Прошу вас, Эллиотт, позвольте мне сказать это, — умоляла Арабелла отчаянно и серьезно. Ее слова взяли верх над его заботами. Он молчал. — Знаю, я струсила. Будет больно, знаю и это, но прошлый раз все получилось немного лучше. Чем больше я думаю об этом, тем хуже будет. Поэтому мне хотелось бы, чтобы вы попытались сделать это еще раз. Я привыкну. Честное слово, привыкну.
— Будет больно? — Эллиотт уставился на нее, взял одеяло и накрыл ее. Бренди стояло на ночном столике. Он отпил еще глоток, передал ей бокал и сел в конце кровати. — Выпейте. Арабелла, вы съежились, потому что думали, будто будет очень больно? Вы поэтому плакали? Разве я вам сделал больно в брачную ночь?
— Да, но это была не ваша вина. — Белла села, прикрыв грудь одеялом. — Я испугалась. Дело в том, что в первый раз… Видите ли, я не ожидала, что все будет так плохо. Обильное кровотечение испугало меня.
«Боже милостивый. — Эллиотт закрыл глаза. — Рейф, ты эгоистичная развратная тупая свинья. Для тебя эта девушка была лишь очередной зарубкой на столбике кровати. Ты обращался с девственницей как с закоренелой шлюхой, обошелся с ней грубо и оставил беременной». Неужели он неизлечимо ранил ее?
— Вы исцелились? — тихо спросил он, открыв глаза, думая, что в них уже не сверкают гневные огоньки.
— Да. Исцелилась, чувствую себя хорошо. Правда, Эллиотт. — Большие карие глаза уставились на него. У нее было решительное выражение лица, сквозь страх сквозило доверие. — Вчера вечером все действительно было не так плохо.
Если Рейф ожил и в это мгновение вошел бы сюда, Эллиотт нанес бы ему удар в челюсть.
— Не сегодня, — решил он. — Вам холодно. Вы расстроены. А я устал. Но обещаю, в следующий раз больно не будет. Совсем. И вам это понравится.
— Понравится? — Она выглядела столь ошеломленной, что он чуть не рассмеялся.
— Даю вам слово.
— Но вы не понимаете. — Она прикусила губу, глубоко вздохнула. — Видите, даже перед тем, как он… я ожидала, что будет больно, и уже ни на что не годилась. Видите ли, я вела себя неловко. Наверное, была холодна.