Глеб вдруг будто утонул. Первый раз он смотрел девчонке в глаза вот так — открыто, просто, и ничуть не смущаясь. Резкий запах туманил, кружил голову. Где-то на самом верху послышались голоса, музыка, собачий лай. Громко хлопнули двери.
— Идём, пора уже.
Рублёв, словно очнувшись, вскинулся, озабоченно сдвинул брови.
— Только свет в прихожей не включай! — предупредил он Лушу. — Я следом зайду и сразу — в кладовку. Спрячу пока там, между старыми холстами на подрамниках, Тоня и не заметит.
Лукерья одобрительно кивнула. План был хорош. Оставалось осуществить его без сучка без задоринки, потом срочно посвятить во всё Руслана и вместе обсудить дальнейшие действия. Впереди их ждали важные дела и серьёзные испытания.
На площадке третьего этажа был полумрак. Какая удача — лампочка перегорела! Пожалуй, это хороший знак.
У дверей квартиры Глеб посторонился, пропуская Лушу вперёд.
— Как-то там мой Руська? — пробормотала она, нерешительно поднимая руку к кнопке звонка.
— Сейчас узнаем… — выдохнул Глеб из тени. — Жми!
Луша нажала. «Красный» колокольный трезвон раздался из динамика дверного звонка и поплыл, ликуя, над полутёмной лестничной площадкой.
Руслан проснулся, когда за окном было совсем темно. В кабинете мягким оранжевым светом горел торшер.
Руся выбрался из-под уютного шерстяного пледа — видно Тоня укрыла… На придвинутом к дивану журнальном столике стоял недопитый стакан с водой и валялся полупустой смятый блистер. Руся проглотил остатки минеральной воды в стакане, которой днём запивал выданные Тоней таблетки. Поморщился — без газа вода была невкусной. Тёплая, солоноватая, прям как кровь, только пожиже… — подумал он, скривившись.
Осторожно пошевелил забинтованным запястьем, охнул тихонько. Впрочем, если не дёргаться по-глупому, вполне терпимо.
Он сел, свесив ноги с дивана, нашарил босыми ногами огромные хозяйские шлёпанцы, прислушался. Спят уже все, что ли? Когда сестра с Глебом домой вернулись, он даже и не слышал…
На мобильнике было пол-четвёртого. Так, а по-здешнему — пол-второго. Может, и правда, спят…
Руся поднялся, лениво прошаркал к роялю. Из тёмной глубины полированной крышки на него, криво ухмыляясь, смотрел довольно помятый всклокоченный тип с забинтованной рукой. Подвигов за этим типом нынче не числилось. Кроме «не в тему» шумного переполоха в музее и по-глупому пораненной руки.
Руська с недовольным видом отвернулся от своего отражения, и вышел в из комнаты.
В квартире было темно. И тихо.
Стараясь не скрипеть рассохшимся паркетом, он пробирался по тёмному коридору.