— Вон, вон мой племяш! Значит, и сестра где-то рядом.
Я разом сникла, поняв, что тетка не домой к себе едет, как я почему-то решила, а в гости к родне. Где уж мне со своими проблемами соваться… На меня больше никто не обращал внимания, попутчиков моих как-то быстро и незаметно словно вымело из вагона, и я осталась в купе одна. Проверив, для очистки совести, все еще раз и не найдя никаких вещей, я надела курточку, перекинула ремешок сумки через плечо и зашагала к выходу, стараясь, сама не знаю зачем, выглядеть поувереннее. Принимай меня, потеряшку, Москва, принимай, столица!
Москва встретила меня шумом и сутолокой перрона! Шаркали подошвы, цокали каблучки, скрипели тележки носильщиков! Взгляд выхватывал из толпы то озабоченно-деловые, то удивленные лица. Были и радостные улыбки, встретившиеся люди обнимались, то и дело слышался смех. Обходя молодую пару, осыпающую друг друга такими неистовыми поцелуями, словно они век не виделись, я споткнулась о чей-то чемодан, но не упала, а когда выпрямилась, мой взгляд упал на вагонную табличку: «Архангельск-Москва». Что ж, теперь я знаю, что приехала из Архангельска, и, скорее всего, я северянка. Ну и что мне это дает? Сколько я ни повторяла про себя название города, оно не будило во мне никаких воспоминаний и ассоциаций. Может, мне стоит купить билет и сразу же уехать обратно? Но от этой в общем-то вполне разумной мысли почему-то сделалось тошно, сердце сжалось, как от злого предчувствия, откуда-то снизу, словно бы из живота, стала подниматься волна холодного ужаса, и я отказалась от намерения вернуться. Вместе с густой толпой пассажиров спустилась в метро, чувствуя, как страх все еще ворочается в животе, словно липкое пресмыкающееся.
Словно кукла с долговременным заводом, бродила я по огромному городу, дыша его бензиновым смрадом, и все больше и больше тупела. Я слонялась уже много часов. То спускалась в метро и проезжала несколько остановок, то поднималась и шла по шумным улицам, названия которых меня не интересовали. Заходила в магазины, несколько раз постояла в каких-то небольших очередях, но нигде ничего не купила, таращилась на витрины с товаром, ничего не понимая. А может быть, я уже умерла и не заметила этого? Но нет, внутри оставался какой-то островок, живая часть меня, мыслящая. Как некий страж, эта часть приглядывала за мной, чтобы я не попала под трамвай, не свалилась с эскалатора или с платформы, но безмолвно, ни во что не вмешиваясь, словно выжидая чего-то. В каком-то слабо освещенном подземном переходе ко мне вдруг подскочил смуглый, черноволосый пацаненок лет десяти и попытался выхватить сумку, мое единственное достояние. Во мне мгновенно всколыхнулась ярость, я хотела завопить что есть силы, но отчего-то не смогла. Зато совершенно неожиданно не только для мальчишки, но и для себя самой я, крепко прижав к себе сумку, оскалилась и отчетливо зарычала. От такого негаданного оборота мальчишка опешил, но тут же пришел в себя: разве дитя улиц испугаешь чем-то всерьез и надолго? Он покрутил грязным пальцем у виска, презрительно сплюнул мне под ноги и тут же исчез. Это маленькое происшествие слегка оживило мои ощущения, и я почувствовала и голод, и жажду, и усталость.