– Авантюристка она! И врушка, каких свет не видел!
– Моя Майя?! Да быть такого не может! – Вероника Юрьевна стиснула дочь в объятьях: – Что ты наделала?! Отвечай!
– Ой! Мама, пусти, мне больно!
– Господи, что с тобой? – испугалась Вероника Юрьевна. – Что случилось?!
– Мама, меня сбила машина.
– О господи!
Майя сбивчиво стала объяснять, как она попала в этот дом. Как у нее украли деньги и документы, а потом вообще сбила машина. Вероника Юрьевна слушала, ничего не понимая.
– Ты в Москве в последний раз! – сказала наконец она. – Все. Хватит. Больше я не пойду у тебя на поводу!
– Так, – подвел итог Платошин. – Одна, значит, нашлась. Осталось только разобраться, что с ней теперь делать? Ведь это мошенничество: она втерлась в доверие, обманом проникла в дом, пользовалась деньгами чужих людей…
– Вот именно! – взвизгнула Наталья Александровна. – Надо подсчитать, во сколько нам это обошлось! Ее лечение и пребывание здесь! Заплатите нам все до копеечки!
Тут только до Вероники Юрьевны дошло:
– Это ведь дом Эдуарда Листова?
– Он самый, – усмехнулась Наталья Александровна. – А вы, значит, женщина с портрета? В розовых тонах?
– Да, это я.
Олимпиада Серафимовна поджала и без того тонкие губы, они превратились в ниточку. Так вот она, великая любовь ее мужа! На одну картину, но зато великую! Своих законных жен Эдуард Листов так-то не осчастливил, на полотнах не увековечил. А эта, значит, сподобилась!
– Тоже небось авантюристка, – уколола она, не сдержавшись. – Яблоко от яблони, как говорится.
– Вот уж кто имеет право находиться здесь, так это моя дочь! – не выдержала Вероника Юрьевна.
Ее голос от волнения зазвенел.
– Я столько лет молчала, – сказала она. – Но раз такие упреки… Майя – дочь Эдуарда Листова! И не надо на меня так смотреть!
Майя в ужасе прошептала:
– Зачем ты это сказала, мама?
– Я хочу, чтобы им стало стыдно. Им, а не мне. Должно быть, я единственная, кто ничего от него не требовал, никогда не рвался к его огромным деньгам. Ты родилась чуть позже срока, все никак не хотела появляться на свет. Андрей… Твой отец… Мой муж. Он поверил, что ты – его дочь. А если и не поверил, то промолчал. За всю жизнь – ни одного упрека. И ты навсегда останешься его дочерью. От этих людей ничего нам с тобой не надо, Маруся.
– Маруся! – раненой птицей вскрикнула Алевтина. – Маруся-то моя где?!
Вероника Юрьевна наморщила лоб:
– А в самом деле, ведь Маша Кирсанова поехала в Москву тем же поездом… С ней что-то случилось?
Алевтина Васильевна залилась слезами. Платошин наконец сообразил, кто перед ним:
– А! Вы – сводная сестра Старицкой! У меня к вам вопрос: давно она задумала совершить преступление?