Егор:
– Это не твой дом.
Эдик:
– Значит, не сядешь именно в моем? Тогда надо было уточнить.
Егор:
– Ты… ты плохой.
Эдик:
– Юродивый. И лечится твое юродство очень просто. Тебе надо работать.
Егор:
– А ты? Ты работаешь?!
Эдик :
– Ну, я как-то добываю средства к существованию. Самостоятельно.
Егор:
– Да ты… Ты… Ты…
Георгий Эдуардович:
– Да хватит вам уже! Вы же братья!
Егор:
– Ненавижу! И не буду есть!
Олимпиада Серафимовна:
– Да сядь ты. Чего взъелся? Брат пошутил.
Эдик:
– Ну, почти. Егор, ты очень полезен для общества. У эволюции должна быть и тупиковая ветвь. Есть же у человека аппендикс? Вот на кой он, спрашивается, нужен? А это работа для хирурга, чик – и готово!
Егор:
– Это ты аппендикс! И рано или поздно ты дождешься!
Майя сидела тихо, как мышка. То, что братья ссорятся, – неудивительно. Слишком уж они разные. Главное, чтобы от слов не перешли к делу. Эдик не случайно появился в доме. Дело-то, похоже, к развязке идет. Даже чужой человек, такой, как она, Майя, чувствует, как над семьей Листовых сгущаются тучи.
– Эдик, ты позавтракал? – строго посмотрел на старшего сына Георгий Эдуардович после того, как чашки опустели. Правила хорошего тона гласили, что надо сделать паузу, но, видно, хозяину дома не терпелось.
– Да, конечно. Я сыт. – Красавец отложил салфетку и встал.
Разговор все равно не клеился, Егорушка злился, Вера Федоровна заметно нервничала, остальные чувствовали напряжение, словно воздух был наполнен летающим порохом. Того и гляди, кто-то опять взорвется.
– Тогда мне хотелось бы с тобой поговорить.
– Прямо как в сериале! – усмехнулся Эдик. – Папочка-миллионер трагическим голосом заявляет своему наследнику: «Мне надо с тобой поговорить». Ничего приятного от такого разговора не жди. Что ж, папа, поговорим.
– Тогда пройдем в мой кабинет.
– Вот как? Он уже твой? А что скажет по этому поводу еще одна наша наследница?
Майя невольно сжалась. Одно только слово Эдика, и все повскакивают и закричат, показывая на нее пальцами: «Мошенница! Авантюристка!» А дальше начнется! Выгонят ее с позором, еще и в полицию заявят! Но Эдик почему-то молчал.
– С Марусей мы поговорим потом, – хмуро сказал Георгий Эдуардович. – Сначала я хочу объясниться с тобой. Окончательно.
– Ого! – Черная, словно нарисованная, бровь удивленно приподнялась. – Тон серьезный! Я готов.
– Я думаю, сейчас тебе будет не до шуток, – угрожающе сказал отец.
И оба ушли. Вера Федоровна схватилась ледяными ладонями за дрожащие щеки:
– Что же будет? Что теперь будет? А?
– Не надо так переживать, ма шер, – язвительно усмехнулась Олимпиада Серафимовна, тряхнув огромными серьгами. – Если только, говоря вашим языком, здесь не замешаны ваши альковные тайны.