– А ты меня?
– Разве тебе жить негде? Или не на что? Ты же умная женщина! В антиквариате разбираешься, как сказал Эдик. Найдешь чем жить.
– А Настя? Девочка привыкла жить здесь.
– Девочка! Да ей уже двадцать восемь! Хватит ее опекать! Девке замуж давно пора, детей рожать! Или она, как и ты, не может?
– С каких пор ты стал таким резким?! – вспыхнула Нелли Робертовна. – У тебя появилась женщина? И она ни с кем не хочет делиться? Не Наталья ли это опять? То-то она здесь крутится!
– Да что с вами со всеми происходит?! – в отчаянии вскричал Георгий Эдуардович. – Вы словно помешались на этих деньгах!
– Я вовсе не из-за денег, – тихо сказала Нелли Робертовна. – Это мой дом, моя семья. И я хочу здесь остаться.
– Но мой отец этого не хотел. Надо уважать волю покойного. – Они какое-то время молчали, Нелли Робертовна кусала губы. – Я хотел поговорить с этой девочкой, с… с Марусей. Почему-то она не просит краски. Тебе не кажется это странным? Ведь ее мать писала, что девочка не расстается с ними ни днем ни ночью, и рисование – единственная ее страсть.
– Родители склонны преувеличивать.
– Я все-таки зайду к ней. Как думаешь, не помешаю?
– Ты меня расстроил, Георгий. Очень расстроил, – невпопад сказала Листова.
– По крайней мере, теперь ты знаешь, чего я хочу.
Он вышел из кабинета, обойдя Нелли Робертовну, словно неодушевленный предмет. Словно вещь, вышедшую из употребления и потерявшую свою ценность.
– Ну, уж нет, – вскинулась она, услышав, как хлопнула дверь. – Разговор еще не закончен!
Вторая половина дня
Олимпиада Серафимовна подстерегла сына в коридоре:
– Жора, задержись на минутку, пожалуйста.
– Да, мама? Что ты мне хотела сказать?
Возмущенно качнулись огромные серьги:
– Тебе не кажется, что девочка слишком много ходит? Ей надо лежать, а она бродит по дому, по саду. Меня это беспокоит.
– Боишься, что догадается, сколько здесь дорогих вещей, и оценит наконец истинные размеры наследства?
– Это не смешно! Ты должен как можно дольше держать ее в неведении и при разделе имущеста наиболее ценные вещи оговорить себе. Она все равно в этом ничего не понимает! А ее мать тем более!
– И ты туда же, мама!
– Что значит, туда же? Я уже пожилая женщина и не отличаюсь крепким здоровьем. Я хочу прожить остаток дней, ни в чем не нуждаясь. Вместе с тобой.
– А если я вдруг снова женюсь? И моя жена тоже захочет жить вместе со мной? Как вы с ней поладите? Ты выжила первых моих двух жен. В третий раз я этого не допущу.
– Что?!
– Мне только пятьдесят лет, я еще не потерял надежды на семейное счастье.
– По-моему, Веры Федоровны и Натальи достаточно для того, чтобы понять: семейная жизнь, Жора, это не твое!