– Ваши напитки, – Ольга Сергеевна неслышно опустила на стол поднос.
Нелли Робертовна вдруг спохватилась:
– А где же Миша? Он мне нужен, я его не отпускала! Миша!
– Я здесь, – словно из воздуха материализовался шофер.
– Я хотела с тобой поговорить, но потом… Я передумала уезжать, так что можешь выпить водки с Натальей Александровной.
– Я не пью! – вспыхнул Миша. – То есть бросил. Почему вы меня все время унижаете?
– Господи, я без всякой задней мысли это сказала, – смешалась Листова.
– Хватит ломаться! Наливай! – скомандовала Наталья Александровна.
– Что ж… – Миша налил водки себе и ей и ловко опрокинул рюмку.
– Класс, рабочий класс! – рассмеялся Эдик. – Настя, с этой вредной привычкой он не расстанется никогда. Запомни. Никогда Михаил, не знаю, как его по отчеству, не оценит тонкий букет шато Марго. Его идеал – сивуха. Это не лечится.
Егорушка при этих словах сердито засопел и, протерев носовым платком стекла очков и нацепив их обратно на нос, закричал:
– Почему вы все это терпите?! Он же обижает вас! Да что там! Оскорбляет! И делает это намеренно! Почему никто ему не скажет, что он – негодяй? Почему его не выкинут отсюда? Миша! Ты-то что сидишь?
Майя вжалась всеми своими тонкими косточками в кресло и замерла. Опять назревает скандал.
– «В воздухе пахнет грозой…» – промурлыкал Эдик, распрямляя плечи. – Торро, Егор! Порви меня! И ты, Михаил. Возрази хоть разок. Выдавливай из себя раба. Я ведь искренне желаю тебе счастья.
Олимпиада Серафимовна вздохнула и сердито сказала:
– Помолчи наконец Эдуард. Дурью ты маешься, вот что я тебе скажу. Ведь у тебя есть и голос, и слух. И внешность дай бог каждому. Языками владеешь. Досталось талантов! Не поскупился творец. Почему ты не займешься чем-нибудь стоящим, Эдуард? Вместо этого прожигаешь жизнь, отца терроризируешь, брата изводишь.
– Чем, например, бабушка, я мог бы заняться? Как ты сказала? Стоящим?
– Ты мог бы стать артистом. Или даже дипломатом.
– Хочешь сделать мне протекцию? Спасибо, бабушка, но я патологический лентяй. Карьера артиста меня в принципе не привлекает. Утомительные репетиции, бесконечные гастроли, дрянная пища в дурных гостиницах, визжащие от восторга девицы – все это навевает на меня тоску. Что касается международной дипломатии, то опять-таки надо притомляться, лизать толстые зады на пути к карьере, подличать, заниматься шантажом. Это путь долгий, а я хочу все и сразу.
Эдик широко зевнул. Олимпиада Серафимовна открыла было рот, чтобы ему возразить, но ее опередила Вера Федоровна, накинувшись вдруг на свою визави:
– Что это ты старые платья стала перешивать, Наташа? На новые денег не хватает? А говоришь, что дела в магазине идут хорошо.