Дверь распахнулась, но никто не встретил меня на пороге. Два ряда стеклянных фонарей освещали коридор. Стеклышки фонарей в проволочных переплетах располагались красивыми ромбиками. Когда я сделал несколько шагов внутрь, дверь бесшумно закрылась за моей спиной. Нож остался на полу, я наклонился и поднял его.
Гора Госпожи совершенно не походила на жилище Морриган. Стены, обшитые темным полированным деревом, резные плинтусы, замысловатый узор плиток на полу. В нишах вдоль стен сияли витражные окна в виде красивых картин, подсвеченных изнутри масляными лампами. И пахло здесь очень приятно, чем-то вроде смеси свежескошенной травы и специй.
В конце коридора я увидел маленький столик, на котором стояло неглубокое серебряное блюдо.
Возле столика стоял мальчик в темно-синих панталонах до колен и такого же цвета камзольчике. На вид ему было лет двенадцать, когда я приблизился, он поднял на меня глаза и протянул руку.
— Будьте добры, вашу карточку.
Я непонимающе уставился на него.
— Карточку? О чем ты, черт бы тебя побрал?
— Вашу визитную карточку. Будьте добры, вручите мне вашу карточку, и я сообщу о вашем приходе!
— Нет у меня никакой карточки. Отведи меня к Госпоже!
Он смерил меня долгим взглядом. Потом кивнул и жестом велел мне следовать за ним.
— Сюда!
Мальчик провел меня через несколько коридоров и дверей в теплую, освещенную лампами комнату.
Здесь на полу лежали ковры, в мраморном камине горел огонь. Меблировка представляла собой коллекцию разрозненных старомодных предметов, которые так обожала моя мама.
В кресле с высокой спинкой сидела женщина и вышивала на полотне ядовито-яркие цветы.
Когда я вошел, хозяйка мусорного холма подняла голову. Кожа вокруг глаз была у нее розовой, словно она только что плакала. Но когда ее лицо оказалось на свету, я заметил, что ресницы женщины осыпаны желтой гнойной коростой. На вид она была молода и, несомненно, могла бы считаться утонченной и ослепительной красавицей, если бы не ее нездоровый вид.
— Это вы — Госпожа? — спросил я, останавливаясь в дверях.
Она выпрямилась и замерла с иглой в руке, глядя на меня.
Лиф ее платья представлял собой сложную конструкцию из оборок, оборочек и складок. Выше ловко сидел высокий кружевной воротничок-стойка. Женщина улыбнулась, и от этого стала выглядеть еще болезненнее.
— Разве так принято приветствовать дам?
Голос у нее был нежный, но в его мелодичности ясно чувствовался ледяной холод. Лицо Госпожи было безмятежным, почти надменным, и от этого я разозлился еще сильнее.
— Вы сожгли церковь моего отца! Такое приветствие сойдет?