Морриган провела меня в узкую дверь, за которой оказалась короткая каменная лестница. Воздух здесь был сырой и насыщенный густым запахом минеральных солей, но мне это нравилось, и я дышал полной грудью.
Я шел за Морриган через все новые и новые проходы и туннели, поражаясь тому, насколько огромным оказался Дом Хаоса.
Наконец мы свернули в широкий коридор и вскоре оказались в огромной комнате, намного превышавшей размерами первую. Пол здесь был покрыт лужами стоячей воды, в некоторых местах разливались целые озера, так что невозможно было пройти, не намочив ног.
Морриган радостно шлепала по воде, с разбегу прыгала в маленькие лужи и баламутила пятками воду в больших, так что брызги летели во все стороны.
Я шел осторожно, стараясь, где возможно, пройти посуху.
— Будь осторожнее с нашими прудами! — предупредила Морриган, оттаскивая меня от края огромного озера. — Среди них попадаются такие глубокие, что придется звать Лютера, чтобы выудить тебя.
Я более пристально посмотрел на лужу, в которую едва не наступил. В самом деле, в ее середине каменный пол круто уходил вниз на такую глубину, что не было видно дна.
Добравшись до конца комнаты, мы очутились на краю самого большого озера. Какая-то женщина лежала в нем на спине, покачиваясь на воде. Ее скрещенные на груди руки были примотаны к бокам брезентовыми ремнями, однако женщина каким-то образом держалась на поверхности, не погружаясь.
Платье плотно облепило ее ноги, намокший подол скрывался в темной воде. Открытые глаза невидяще смотрели в потолок, распущенные волосы с запутавшимися в них листьями и ветками колыхались вокруг головы. Щеки женщины были изуродованы сеткой глубоких шрамов, будто кто-то пытался вырезать на ее лице решетку.
Морриган даже не взглянула на нее, но я остановился, как вкопанный.
— Она тоже мертвая?
Морриган вернулась и подошла ко мне.
— Она? Да ни капельки!
— Тогда что с ней?
Морриган сделала глубокий вдох, словно не знала, как бы попонятнее мне объяснить, потом осторожно сказала:
— Некоторые из нас могут выходить на поверхность, некоторые не могут, кое-кто может выходить только по ночам, когда любую встреченную жуть легко списать на темноту или алкогольные пары, но есть такие, что когда-то выходили наружу, но из-за несчастного случая или какой-то другой беды больше этого делать не могут. — Она взяла меня под руку и прошептала: — Это с ней сделал Кромсатель, слуга моей сестрицы. Он наложил ей на лицо стальные прутья, потому что это показалось ему забавным, и с тех пор нам приходится связывать ей руки, чтобы она не содрала с себя ногтями всю кожу.