Морриган положила головку мне на плечо.
— Они счастливы, — сказала она. — Выступление прошло успешно, а значит, теперь все радуются!
Стоявшая в сторонке девица в рваной пышной юбке с фижмами и с облезшей кожей на ключицах подняла над головой бокал. Волосы у нее были заплетены в косы и короной уложены вокруг головы, фижмы, как и кости, просвечивали сквозь истлевшую ткань юбки.
— Будь проклят Дом Мучений! Да падет гнев Господень на ведьму, пусть она сгниет, как падаль!
Эти слова были встречены смехом и визгом, девицы стали подбрасывать в воздух охапки багровых и оранжевых листьев, все звонко хлопали в ладоши.
— Пусть сгниет, пусть сгниет! — хором распевали они. — Пусть сгниет в Доме Мучений!
Я непонимающе улыбнулся, глядя, как они орут и пляшут, но Морриган только вздохнула, нервно теребя свой прутик.
— Дом чего? — переспросил я. — О чем они говорят?
— На самом деле, надо говорить Дом Мистерий, — ответила Морриган. — Так называется владение моей сестрицы, о котором все должны отзываться с почтением. А вместо этого девочки насмехаются и соревнуются в остроумии, но это потому, что они боятся.
— Почему же они боятся твою сестру?
— Потому что она внушает страх. — Голова Морриган тяжело легла мне на плечо, она зашептала, прикрывшись ладошкой: — Честно говоря, я сама ее боюсь.
Тут я увидел Джанис, пробиравшуюся к нам сквозь толпу. Она по-прежнему была босиком, но сменила старинные ползунки на платье — или просто натянула его поверх.
Волосы Джанис высоко зачесала кверху, а в руках держала широкий расписной веер. Вид у нее был всклокоченный и заспанный, как будто ее подняли с постели. Я сразу обратил внимание, что бутылочка, которую она несла, была намного больше прежних пузырьков и флакончиков.
— Вот, это тебе для безумных ночей и рукоплещущих толп, — сказала Джанис, протягивая мне бутыль. — Короче, пусть твоя гитара и дальше служит доброму делу. А ты, — грозно шикнула она на Морриган, — брысь от него, дай человеку отдышаться!
Морриган торопливо потрепала меня по щеке. Потом спрыгнула с моих коленей и пошлепала к своему озеру и оставленному там кораблику.
— Поправляйся! — крикнула она мне, обернувшись, и помахала своим прутиком.
Я сколупнул крышечку с бутылки и сделал большой глоток.
Облегчение было настолько явным, что Джанис рассмеялась.
— А вот если бы ты жил с нами, как нормальный уродец, с тобой бы такого не случалось!
К нам подошли Лютер и Карлина. Они держались за руки, прижимаясь друг к другу.
Джанис покачала головой, глядя на них.
— Слушайте, может, попробуете уговорить его? Подумать только, живет наверху, в городе, как местный!