Кир с ухмылкой наблюдал за ними.
Шел уже шестой час, репетиция закончилась, и вся труппа вывалилась из здания. Их ждали свидания, встречи с друзьями, обсуждения животрепещущих событий и покуривание травки с передачей косячка из одних рук в другие до самого утра под бормотание радио. Таков был Оксфорд — либеральный, вечно молодой Оксфорд. Кир как всегда уходил последним, делая пометки в сценарии и получая удовольствие от того, что смог наконец смутные и неопределенные мысли воплотить в нечто реальное на сцене.
— Хороший получится спектакль.
При этих словах он резко поднял голову и с удовольствием остановил взгляд на прелестной девушке, стоящей на сцене. Без зрителей и роли Кейт, за которой можно спрятаться, она выглядела потерянной и уязвимой. Кир почувствовал, как кольнуло сердце.
— Спасибо, — коротко ответил он, складывая заметки и засовывая их в потрепанный кейс, купленный из вторых рук на блошином рынке.
— Слушай, я… я хочу извиниться за то, что ударила тебя. Мне не следовало распускать руки.
Кир поднял голову от кейса, куда засовывал бумаги, и посмотрел на нее сквозь упавшие на лоб волосы. Потом пожал плечами.
— Проехали, — коротко сказал он.
Ориел мрачно кивнула и пошла через сцену. Он не пытался облегчить ей задачу, да и с какой стати? На мгновение она почувствовала острое сожаление, что они такие непримиримые враги. Кир, взглянув на ее понурые плечи и опущенную голову, ощутил себя первоклассным негодяем.
— Послушай, почему бы нам не пойти к Брауну и что-нибудь пожевать? После этих каторжных трудов я умираю с голоду.
Ориел с надеждой обернулась на внезапно мягкий и ласковый голос и помимо воли расплылась в улыбке. Неужели она так изголодалась по доброму слову с его стороны? Похоже, так оно и есть, удрученно решила она.
— Ладно, пойдем. К тому же сегодня я раздавала удары, так что хочу есть еще больше, чем ты, — добавила она, не удержавшись.
Кир рассмеялся.
— Надо признать, ты предерзкая девчонка.
— А ты — сексуальная свинья, — быстро ответила Ориел. Нельзя сказать, чтобы она шутила, и Кир усмехнулся.
— Это все постановка виновата, — объяснил он. — Она тоже на меня действует. Я всегда перевоплощаюсь в героя любой пьесы, которую ставлю. Однажды ставил в Канзасе «Повесть о двух городах», так тем летом постоянно думал о самоубийстве.
— В Канзасе? Ты оттуда? — с интересом спросила Ориел, желая узнать о нем хоть что-нибудь.
— Ага.
Кир ненадолго оставил ее на улице, чтобы забежать к себе в комнату за деньгами. Вскоре он снова присоединился к ней. Было по-ноябрьски холодно, они быстро миновали военный мемориал и перешли на ту сторону, где коринфские колонны Музея Ашмола всегда напоминали Ориел о собственном доме. Пройдя вдоль колледжа Святого Креста, они медленно двинулись по Вудсток-роуд.