Тем не менее он выиграл маленькое сражение с Людьми Леса. Он не питал тщеславных иллюзий по поводу того, что Небо сохранило жизнь своему слуге. Нет. Это была целиком и полностью его заслуга. И Люди Леса, преследовавшие его, остались на поживу зверям. А он пошёл дальше. Он не был ранен, но лес оставил незаживающую рану в его душе. И у этой раны даже было имя. Её звали певец Тильво.
На протяжении всей долгой, изнуряющей тело, но отнюдь не.душу дороги до этого городка, где должен был быть Дом ренегатов, он не переставая думал о певце. Он, Рандис, на глазах Тильво убил его друзей. Причём, судя по тому, как убивался над ними певец, эти люди были действительно ему дороги. К тому же Тильво был одиночкой. Одиночество стало его жизнью. И это странным образом роднило его с самим Рандисом.
Если на пути Меча Неба появлялся хоть кто-то, кто готов был пускай и не на долгое время пустить его в свою душу, он ценил его больше, чем самого себя. Возможно, что именно этим объяснялась безумная страсть Рандиса к женщинам, которых он буквально осыпал подарками за одно, всего лишь одно ласковое слово. Пусть за золото, за драгоценные побрякушки, но его любили, любили, а не просто боялись.
Рандис понимал, что был олицетворением власти Неба на земле. Пусть и власти тайной. Но Тильво тоже был олицетворением власти, странной, непонятной власти, которая смела противопоставить себя Небу. Рандис сам видел, как действует Дар Тильво, и он никогда не забудет глаза окончательно спятившего Слуги Неба, который тоже видел вверху тысячи сверкающих костров. Слугу Неба сожгли на костре на глазах певца.
Рандис не знал, понял ли певец, что служка, который, в общем-то, ни в чём не был виноват, казнён именно благодаря Тильво.
Впрочем, Рандис отвлёкся. Он думал о друзьях. Да, он убил друзей Тильво, зная, как тяжело было завоёвывать их тому, кто стоит ВНЕ ОБЩЕСТВА. И тем не менее он сделал это. Почему? Просто он не должен был оставлять свидетелей. Можно и так сказать. Но на самом деле он всего лишь хотел заглянуть в глаза Тильво, охваченного горем. Он не понимал этого тогда, на пыльной дороге у опушки леса. Он понял это только сейчас. И он посмотрел в эти глаза. И увидел там себя. Увы, это было действительно так.
Рандис привык делить людей на избранных и простых смертных. Себя он, естественно, причислял к избранным и даже не стеснялся в этом признаться самому себе. Что в этом плохого? Что плохого в том, что он из обычного наёмного убийцы перешёл на элитную службу Меча Неба? Впрочем, скорее всего он всегда был избранным. Только не Небом, как об этом любят талдычить Слуги Неба. Он сам себя сделал таким.