Нападение (Курков) - страница 8

- Руки вверх! - крикнул я.

Человек обернулся, спокойно поднял руки. Я подошел.

- Документы!

Он порылся в нагрудном кармане кителя и подал мне сложенный вчетверо лист бумаги. Я развернул.

"Предъявитель сего, штабс-капитан И.С.Бургасов командируется в распоряжение командующего 1-й Донской армии генерала А.Шкуро".

Я узнал офицера. Это он должен был погибнуть несколько дней назад.

- Так вы живы? - я не смог сдержать удивления.

- Так точно, господин рядовой. Извините, это я кажется вам проиграл партию в шахматы? - он, прищурившись, смотрел мне в глаза.

- Да, на заставе.

- Если я не ошибаюсь, эта партия была вашим последним желанием?

- Да, - кивнул я.

- Тогда выслушайте мое последнее желание.

- Я не собираюсь вас расстреливать. Говорите, если хотите...

- Я хотел бы сдвинуть прицел этой пушки.

- Зачем?

- Вы понимаете в чем дело, раз в неделю она стреляет по железнодорожной станции Максатиха и попадает в состав. Но ведь по рельсам не только военные эшелоны ходят. На прошлой неделе снаряд попал в санитарный поезд. Не стану вам рассказывать, что там было. Я понимаю, что на войне гибнут не только военные...

У меня закружилась голова. Я попал в санитарный поезд?! Я, который никакого отношения не имел к гражданской войне, который и родился-то после первого полета в космос. Я согласен ответить за убийство сержанта. Мне легко объяснить, за что я его убил. Но как мне ответить за пушечную стрельбу?!

- Что ж вы молчите? - негромко спросил офицер. - Вы выполните мое последнее желание?

Я не знал, что ответить. Я слишком многого не знал. Я даже не знал, кто у кого в гостях: я у штабс-капитана Бургасова или он у меня.

- Надо подумать... - с трудом выдавил из себя я.

- Но ведь вы не выстрелили сегодня!

- Это слишком разные вещи: не выстрелить и сдвинуть прицел.

Тут я заметил, что на Бургасове сержантские сапоги. Почему-то на душе стало легче, даже не смог сдержать улыбки.

Штабс-капитан перехватил мой взгляд, тоже довольно посмотрел на свои сапоги и потопал несколько раз на месте, желая, должно быть, показать, что они ему впору.

Я промолчал. Промолчал и он. Возникло впечатление, будто убитый сержант, а точнее, не он сам, а его сапоги, нас сблизили и породнили.

- В моей роте вчера один солдат фельдфебеля на штык насадил, заговорил Бургасов. - Дерьмовый фельдфебель, может, вы его помните: низенький, вихрастый. Перестарался в своем рвении сделать из людей солдат.

Я кивнул. Было ясно, что он меня не осуждает.

Ночевали мы с Бургасовым в землянке на одной кровати. Во сне он разговаривал сам с собой. Говорил громко и внятно. О каких-то неотправленных письмах, о том, что никогда не покинет Россию, об умершей матери.