То есть трахнул.
Катя стонала и извивалась подо мной, пока происходило страстное, натурально животное совокупление. Кончилось же всё аккурат тогда, когда раздался пронзительный гудок длиной в несколько секунд.
Девушка вспорхнула на ноги, сказала: «Пришло время разбегаться по клеткам! Ещё увидимся, бандит!», послала воздушный поцелуй и исчезла. Я встряхнул головой, сел и стал ждать, что последует дальше. Мысли текли вяло. Можно сказать даже: вообще не текли. Как и время.
Но всё ж спустя минут пять дверь в камеру захлопнулась. Щелкнули затворы. Я оказался в полной изоляции и в полном неведении, чем она закончится. Слава богу, никогда не приключалось со мной приступов клаустрофобии, не приключилось и теперь... Ни один звук не просачивался в камеру, не колыхался воздух. Слышно было удары собственного сердца и ток крови в ушах. Оказывается, кровь по телу течет очень даже громко! Теперь ясно, откуда появилось выражение «тишина давит уши»...
Внезапно тело пронзила вспышка острой боли, как будто по нему пустили тысячу вольт электрической энергии. Я исторг пронзительный возглас и упал на живот, скорчившись. Попытался со стоном подняться, но не смог.
А потом провалился в бездонную тьму полного беспамятства.
Сознание вернулось через секунду, и секунда эта казалась длиною в бесконечность. Вместе с собой мое сознание прихватило из небытия режущую, стреляющую, колющую, давящую, сжимающую, пилящую боль и много других разновидностей боли. Особенно сильно страдали кости и суставы лица, ключицы, локти, колени, позвоночник по всей своей длине... Ныли зубы. Вообще, такое чувствовалось ощущение, будто по всем полостям моих костей кто-то бодро наяривает напильником, стачивая нервные окончания микрон за микроном. Разлепив веки, я поморщился от электрического света, показавшегося ярче солнца, встал сначала на четыре точки, а потом с трудом поднялся на две. Из горла вырвался горячий хрип-стон.
Дверь в камеру была уже открыта. И посетители не заставили себя долго ждать.
— Ну как ночка, бандит?
Вспоминая, куда подевалась одежда, я оглядывал изолятор. При звуке голоса, однако, сразу догадался, кому он принадлежит.
В проходе стояла Катя. Она была уже одета и в руках держала мои вещи. Растирая и начесывая опухшие мышцы и покрасневшую кожу, я стал одеваться так быстро, как только мог. То есть довольно-таки медленно, кряхтя и охая при этом, как старый дед.
Катя подошла ко мне и расстегнула золотую цепочку — единственное, что не пришлось снимать перед метаморфозом, потому что цепочка была достаточно широкой и не рвалась при увеличивающемся диаметре шеи. Я не сопротивлялся. Конец цепочки она продела в маленькое ушко темного блестящего амулета, стеклянного, судя по всему. Амулет представлял собой изогнутый конус с бесформенным основанием, к которому на металлической основе крепилось ушко.