В самом буквальном смысле.
Мономолекулятор, мини-модель особого образца, легко помещающаяся в ладони! Смерть! Смерть неминуемая и в самом деле БЕЗБОЛЕЗНЕННАЯ.
Как и обещал Рэмон Класус, мне не будет больно.
…Потому что меня не будет.
Я стану роем молекул, скопищем бестолково шныряющих и сталкивающихся в пространстве молекул, я развоплощусь до самого примитивного уровня, и не останется в этом мире ничего, что напоминало бы обо мне!.. Теперь мне сложно представить, что эти насквозь истерические мотивы могли побудить меня на все то, что произошло дальше. Тогда же…
Он сунул руку за отворот пиджака, и я рефлекторно вжал голову в плечи, а потом и вовсе согнулся. Метнувшийся взгляд вдруг прочно впаялся в недавнее обиталище моего кота Меха.
Я вцепился в климат-камеру и, резко распрямившись, как выстрелившая пружина (что-то даже щелкнуло в позвоночнике и стало больно!), запустил металлическим ящиком прямо в Класуса.
Позже я узнал зиймалльскую поговорку о том, что умные учатся на чужих ошибках, а дураки — на своих. Все это так. Но есть еще и дополнительная категория людей: дураки, которые не учатся даже на своих ошибках. Именно к такой разновидности живых существ я и относился в ту милую пору.
Тяжелый железный куб климат-камеры, разогнанный моей дрожащей рукой до убийственной скорости, пропорол пространство каюты и угодил точно в лицо Класуса. Все замедлилось, потекло, как переваренный кисель из опрокинутой кастрюли. Я видел, как истаивала улыбка на его лице. Я видел, как потемнели его глаза. Я видел, как он начал поднимать левую руку, стараясь защититься от брошенного в него предмета. Да, и я видел, как изумленно вскинулись его брови, когда тяжелая камера климат-контроля для животных попала ему в голову и острым углом проломила лобную кость.
Он упал, не успев поднять левую руку до уровня головы. Правая же рука так и осталась под одеждой.
Я затаил дыхание. Я смотрел, пока еще не уразумев до конца, ЧТО произошло на моих глазах — виной чему явился я сам. Кот Мех вдруг поднялся на задние лапы, его зрачки сузились до двух черных палочек, и он зашипел. Шерсть на загривке вздыбилась, а из мягких подушечек лап вынырнули когти. Это вывело меня из ступора. Я сорвался с места и подбежал к Кла-сусу. Пальцы плясали крупной дрожью, когда я тронул его за плечо, а потом, собравшись с духом, перевернул на спину. И похолодел.
Вся верхняя половина его лица была совершенно обезображена ударом. Лобная кость проломлена и треснула надвое, а из раны сочится фиолетовая кровь вперемешку с мозгом. Левый глаз вытек, проколотый острым фрагментом задвижки, и обнажилось багровое дно глазницы. Кожа быстро приобретала ужасный синюшный оттенок… веко второго, уцелевшего глаза, было полуоткрыто, и виднелась уже помутневшая полоска глазного яблока. Мертв. Конечно же мертв — убит наповал!