Ошметки срубленной когтями и мечами плоти отлетали в стороны, с хрустом и треском ломались щиты и кости, последние выстрелы из пистолетов в упор, где сцеплялись в рукопашной, уносили прочь жизни великанов. На полу стало скользко, сражающиеся врезались в машины и столы, сдвигая их или опрокидывая.
Не щадя друг друга, смертельные враги тратили на борьбу свои последние силы. Альвы, умирая от собственных чар, изнутри изгрызающих их ослабленные битвой мозги, посылали на северян последние волны заклинаний. Кровавые руны на руках и лицах викингов шипели, вспыхивали искрами, светились и истекали красными слезами. От изрубленных великаньих тел шел тонкий ядовитый дым.
Но вот Сурт замер, опуская меч, ухмылка медленно сползла с его звериного лица, а верхняя губы приподнялась в оскале. Перед великаном, стряхивая с левой руки остатки щита, стоял конунг раумов, забрызганный кровью йотунов от ног до головы. Прорвавшись через битву, он все же прошел свой путь, предначертанный руной. Из-под рассеченной ударом когтя полумаски шлема, сквозь пряди красных слипшихся волос на Сурта смотрели человеческие глаза. Зверь заревел, вскидывая оружие, а человек левой рукой достал из-за пояса широкий нож на костяной рукояти.
— Пока в Мидгарде живут люди, хотя бы наполовину похожие на раумсдальцев, ни тебе, женоподобный ублюдок, не знающий собственного отца, ни подобным тебе не видать дневного света! О, великий Один, — конунг выпрямился, поднимая вверх меч и нож, — я обещал тебе жертву, так прими же ее! — И человек, доходящий великану лишь до пояса, сам бросился в атаку, ныряя под широкий клинок меча Сурта.
Любой, хотя бы раз держащий в руках меч, знает, что у противника с коротким оружием есть очень, ну крайне мало шансов уцелеть против вооруженного двуручным мечом воина, если тот умеет им владеть. Но конунг и нежелал оставаться цел. Он хотел одного — убить, прежде чем сам будет убит.
Потом скажут, что со стороны было похоже, словно огромный красный змей сцепился с белым волком. Две тени сплелись в одну, теряя привычные человеческие очертания, а сражающиеся воины невольно замирали, оглядываясь на поединок вождей. Звериные силуэты сшибались, яростно кусая друг друга железными клыками, во все стороны разбрасывая красный кровавый бисер. Рычание и тонкое шипение наполняли воздух, с треском лопалась разодранная плоть.
А потом они откатились друг от друга, оба рычащие, страшные, полуживые. Изорванный когтями и клинком Торбранд, отлетевший на несколько метров, глаза которого сверкали теперь лишь еще ярче, и йотун, в ужасе хватающийся за пробитую грудь и крепко засевший в ней обломок широкого скандинавского меча.