- Но ведь эта Катя вполне могла потом все равно попробовать поступить в тот институт, просто не так вон из кожи лезть, разве нет? – спросила я.
- Дело в том, что Катя никогда не хотела в МИФИ, это была мечта родителей – дать ей хорошее образование. А ребенку в тринадцать-четырнадцать лет хочется совсем другого, особенно девочке… Катя даже рада была внезапно открывшемуся недугу, говорила, что теперь свободна, да вот только что ей с этой свободой делать, понятия не имела. За полтора года она успела привыкнуть к бешенному ритму жизни, где каждая минута расписана, и теперь не знала, куда ей себя деть. Уроки время почти не отнимали, Катя в гимназии математику с физикой на всю жизнь вперед выучила, а хобби у нее как такого никогда не имелось, и ей было совершенно непонятно, где его искать. Я тогда предложила Кате сходить со мной пофоткать город, хотя обычно предпочитала гулять в одиночестве – сама понимаешь, с компанией много не нафоткаешь, все требуют, чтобы их запечатлели на фоне любой ерунды, чтобы потом хвастаться перед друзьями качественно сделанной аватаркой, а не с мыльницы, как обычно… Катя заверила, что аватарка ей не нужна, да и хвастаться ей будет не перед кем, и мы условились о встрече. Та прогулка была самой необыкновенной за всю мою жизнь…
Алиса опустила голову еще ниже, как первого сентября в классе, и было невозможно сказать, какие чувства она сейчас переживает, даже голос ничего не выражал. Похоже, рассказ приближался к драматической развязке.
- Мы гуляли по городу почти до темноты, я сделала тогда много красивых фотографий, но главное не это, - продолжала Алиса. – Главное – общение с человеком, который с самого начала был подсознательно мне интересен, хотя я его совсем не знала. А теперь мы разговаривали, смеялись, обсуждали то, что видели вокруг… Фотография – это ведь почти единственный способ показать другому собственный взгляд на мир, и в тот день я хотела, чтобы Катя смотрела моими глазами. Мы очень сблизились всего за один день, у людей обычно уходят годы, чтобы столько узнать друг о друге, и все равно обязательно потом откроется что-то, чего ты никак не мог ожидать. А мы словно вывернули наши души наизнанку и увидели все, как есть, без прикрас. У меня такого никогда ни с кем не было, я влюбилась без памяти…
Я знала, что эта фраза будет произнесена. Чувствовала, что этим все кончится, когда Алиса в первый раз упомянула о Кате, но одно дело – знать и быть готовой, и совсем другое – столкнуться в реальности. И все же… все же я не чувствовала отвращения или желание как можно скорее оказаться подальше от человека, рассказывающего мне такие вещи. Передо мной сидела несчастная, пережившая очень многое девочка, запутавшаяся в себе, и у меня никогда бы не поднялась рука ее оттолкнуть. Да, меня с детства воспитывали в строгих традициях веры и морали, прививая нетерпимость по отношению к гомосексуализму. Но те, которых пытались вразумить родители, те, что демонстративно целуются на камеру и выходят на улицы с радужным флагом не имели ничего общего с маленькой хрупкой Алисой, чья улыбка озаряла собой все окружающее пространство, так что хотелось вечно быть рядом и чувствовать тепло ее искренней радости…