— Это… — Кеннет вырос далеко отсюда, в степях, на принципиально иной мифологии, — что? То, о чем ты говорила? Прикосновение крови мага? И что мне с этим делать? Сносить горы и поворачивать реки вспять?
— Теоретически ты всемогущ. В пределах своего представления о всемогуществе.
— А…ты?
— А я теперь всецело завишу от твоего расположения. Красной Ведьме конец.
— Господи… неудобно как-то получилось, — шепотом воскликнул Кеннет, впрочем, улыбаясь. — Зачем? Я хотел только тебя.
— Бери и пользуйся, пока ты хочешь жить.
Эта отточенная формулировка Условия была и еще долго оставалась предметом ее особенной гордости. Наверное, потому, что некоторое время она боролась с искушением сказать: «Пока ты любишь меня». Но по отношению к Кеннету это было бы нечестно. Она совершенно искренне желала вручить ему все чудеса земли и неба. И даже теперь, на волне восторга любви, в общем, первой как для нее, так и для другого, она не хотела становиться кандалами на его руках.
Была ведь принципиальная разница в том, как Кеннет получил ее кровь. Все известные ей маги — двое, — во-первых, взяли Могущество через смерть. В момент, отягощенный горечью и злом. Отец передал Рэндаллу магию с единственной целью — отомстить тем, кого устраивала его кончина. Тем, кто посмеет с облегчением вздохнуть, когда тело его канет в прорубь. Ее обремененная заклятием крови мать, измученная болезненными родами, оставшись одна в компании перепуганной деревенской бабы, закляла ее на девственность. «Не верь! — вопила ее ритуальная формула. — Твоя любовь стоит дорого!» Кеннет же получил Могущество, будучи взрослым. Тем меньше опасений, что оно его сломает. Скорее уж он взрастит свою магию, чем та сформирует его по своему образу и подобию. Теоретически достаточно было бы крови из пальца, но… ей так хотелось любить его.
— Это значит, — резюмировал он, наморщив лоб под льняной челкой, — если я опять начну ныть и кукситься, штука не сработает?
— Точно. — Аранта потянулась, заставив его на мгновение замолчать и, кажется, потерять мысль. — Но ты учти, помимо прочего, штука обладает подстегивающим характером. Так что черта с два ты теперь у меня скиснешь.
— О, это хорошо. А то я, сказать по правде, сам себе бывал противен. Но все-таки, — голова его удобно устроилась у нее на животе, — как-то некрасиво с тобой… Хочешь, я стану твоим карманным чудовищем?
— Ты, — она помедлила, прежде чем спросить, — поможешь мне отнять детей у Уриена Брогау?
— Почему ты спрашиваешь? Разве ты во мне не уверена?
— Он был твоим другом. И его скорее всего придется убить. Мне бы на твоем месте было… нелегко.