Трескотливый Грандиозин нрав, кажется, возобладал над ее смертельной обидой. Тащась в хвосте их маленького каравана, она теперь рассуждала вслух о сладостях: тянучках из жженого сахара, орехах в меду, вафлях, политых маслом, и сливах в вине. Или делилась с покорными слушателями мыслью о том, в каких направлениях предстоит развиваться моде теперь, когда, как казалось, искоренена самая мысль о вольности в одежде. Почему-то Анелька придумала черное шелковое платье с узорчатой синей каймой по подолу необъятной юбки, и с низким декольте, оттеняющим бледность груди. «Раз уж им так приспичили большие груди». Платье полагалось носить с кружевной мантильей и лучиться под нею серебристо-жемчужным светом. Видимо, решила, что траурная скудость цвета сделает его хитом сезона. Ее вполне натуральное оживление заставляло предположить, что Анелька и впредь будет падать на четыре лапки.
Для самой же Аранты наступило время осознать: что же все-таки она потеряла, и каким это образом магия, до сих пор жившая в ней, была замкнута на девственность и улетучилась как дым, стоило ей где-то там что-то порвать? Чувство, что она может все, пропало, словно организм внезапно перестал вырабатывать адреналин, и она ощущала только безмерную усталость и безразличие. Только бы двигаться. И еще — сожаление. Словно прежде все на свете зависело от нее одной, а теперь она должна оглядываться на того, кто, оказывается, имел право составить о ней собственное мнение, и это мнение не всегда совпадало с ее собственным. Ее судили и осуждали и прежде, но теперь, уступив это право добровольно, она утратила буйство юности, способность вздымать волну, сметающую на своем пути любое противостояние. Будто в общую очередь встала. И экспедицию теперь она возглавляла чисто номинально, будучи не движущей силой, а скорее молчаливым упреком.
И все же все трое одновременно придержали коней, когда долина Уэллен буквально вылилась в широкую, до самого горизонта, изумрудно-зеленую низменность, над которой ветер с моря разносил запах водорослей и соли. Перед ними лежала Марка Хендрикье. В представлении Аранты — земля, порождавшая самых опасных хищников. По крайней мере двое из них не остановились ни перед чем.
Край удивлял ее своей непривычностью, сочетанием скалистых выступов и низин, отвоеванных человеком у болот. Как будто земля здесь лежала складками, и каждая складка при малейшей возможности немедленно заполнялась водой. Природной пахотной земли было очень мало, угодья сплошь да рядом находились под угрозой засоления. Поэтому и деревень, окруженных полями, им на пути почти не попалось, а те, что были, встречали их лежбищами тучных пятнистых коров, лениво объедавших траву в пределах досягаемости шеи. Впервые в жизни Аранта видела скот, пасшийся лежа; как деревенскую жительницу это весьма ее заинтересовало.