Я начну строку посреди дождя,
Я забуду гнев посреди стиха, станет ниже травы мой норов…
Свадебный обряд
Фраза, как стрела, свистнула мимо их сознания, так были напряжены все трое. Нанести удар сейчас? Ведь едва ли пес прыгнет, имея на шее трехлетнего ребенка, вцепившегося ему в оба уха. Аранта перебросила вопросительный взгляд Кеннету, который стоял, чуть наклонившись вперед, положив на пояс обе руки и, кажется, светился яростью по контуру.
— Тебя и не узнать, — это Уриен сказал Кеннету. Всего лишь. Довольно сдержанно, учитывая, что прежде знал его калекой. — Вижу, твои мечты осуществились.
— В большей степени, чем я смел надеяться.
Уриен вновь перевел взгляд на Аранту, сидевшую на полу в мокрой юбке и чувствовавшую себя воплощением идиотизма.
— Нам надо поговорить… миледи.
— Мне нужно знать только одно, — выдавила она из себя. — Это — правда?
Он, разумеется, понял, что она имеет в виду. В этом смысле с ним всегда было легко.
— Как водится — не вся.
— Дети знают?
— Конечно, — резко произнесла Рената из-за спин. — И ты, естественно, полагала, что это дает тебе основания нас спасать. Мой папочка убил мою мамочку. При этом он был или хороший, или плохой. Если он остался хорошим, то не вижу никакой разницы между ним и милордом Уриеном. Если же он от этого стал плохим, то так ему и надо!
Бедные королевские дети с их выморочной логикой, включающей в себя насильственную смерть близких как самое обыденное явление! Легко, впрочем, понять, чем Уриен купил расположение принцессы: он разговаривал с нею так, как, по ее мнению, это полагалось ей по статусу, тогда как прочие взрослые обсуждали при ней ее судьбу, словно она и рядом-то не стояла. Сейчас, в эпоху падения величия Баккара, соблюдение этих мелочей наверняка казалось девочке чрезвычайно важным. И конечно, подчеркнутая деликатность Цареубийцы принесла ему плоды. Даже не стой Веспасиан на недреманной собачьей вахте, Рената сама позвала бы его на помощь.
— Удав и кролики, — прокомментировала Грандиоза картину, развернутую перед ее глазами.
Уриен чуть повернул голову на звук, зорко прищурившись в тень, как будто собирался стрелять.
— Не имею чести быть знакомым, — уронил он, очевидно, исключительно из вежливости, но Анелька предпочла этого не понять.
— Это Гранди…
— Аннелиза! — свирепо перебила девушка ухмыльнувшегося Кеннета, одновременно приседая в совершенно безупречном реверансе, — ван дер Хевен, урожденная леди. Я много слышала о вас, милорд. Эти двое, — царственный кивок, — придерживаются на ваш счет весьма высокого мнения. Так вы и есть самый умный подлец королевства?