Об этом не следовало забывать ни в коем случае. Однако сейчас недвусмысленное Грандиозино заявление показалось Аранте чуточку неуместным. Храня в памяти только впечатление, она и забыла, каков этот человек на самом деле. Сейчас в число составляющих его натуры она включила бы способность долго молча носить в себе злое слово.
— В этом вопросе я предлагаю вам всецело положиться на мнение миледи Аранты, — вымолвил Уриен.
— Миледи… — фыркнула Грандиоза так, чтобы наверняка быть услышанной всеми, но была разочарована. Ее уже выпустили из поля зрения, назначив ей цену, и, к ее огорчению, цена эта оказалась невысока.
Аранта как зачарованная сделала движение встать, бессознательно опираясь на руку Кеннета, подставленную так, чтобы ей удалось сделать это как можно изящнее. Уриен обернулся к Ренате.
— Прошу извинить меня, принцесса, за то, что ваш сон был прерван. Надеюсь, это ни в коем случае не повторится.
Рената кивнула ему с благосклонным видом. Нагнувшись, Уриен одной рукой снял наследника Баккара со спины Веспасиана и водворил его обратно в постель, сопроводив легким благожелательным шлепком, от которого Райе кувыркнулся головой вперед, в подушку, и залился счастливым смехом ребенка, свято убежденного во всеобщей любви. Как на него похоже: обозвать пса труднопроизносимым именем древнего императора, вошедшего в историю благодаря одиозной статье налогового кодекса. Повинуясь повелительному наклону головы хозяина Фирензе, вся компания беспрекословно покинула детскую. Уже на выходе Грандиоза всадила Аранте в бок острый локоть:
— Эй! Открой глаза! Его любят дети и собаки.
«И женщины! — захотелось напомнить Аранте. — О, ты едва ли способна себе представить, до какой степени его любят женщины».
Однако едва ли следовало вкладывать в цепкие лапки соперницы такое опасное оружие.
Ничто не нарушило тишины, под покровом которой они проникли в замок. Ни одного стражника не было в коридоре, и только снизу неслись звуки кухонных приготовлений к наступающему дню. Видимо, для одного раза слишком много; пресыщенная происшествиями Аранта погрузилась в бесчувствие, отгородившее ее сознание от незначительных событий. Она не помнила, куда идет, и кто говорит, и что все это значит. Каким-то краешком она отразила появление служанки, огромной неуклюжей бабы с руками-лопатами, видимо, взятой в замок из местных рыбачек. Кто его знает, может, Уриен Веспасиана за нею посылал, с него станется. Какой-то диалог на периферии сознания: «три комнаты», «никак невозможно до утра», «мести и скрести надо», «так и быть, для госпожи и служанки, а господин до утра перемучается в кордегардии», Анелькино «помыться бы с дороги», непостижимым образом сочетающее в себе царственную и жалобную интонации королевы в изгнании. Наконец-то нашлась душа, на которую подействовали ее ужимки. Прислужница без слов признала в Грандиозе истинную барышню с ее священным правом на придурь, и можно было быть уверенной в том, что она разбудит кого надо только лишь для того, чтобы нагреть и натаскать воду в гостевые апартаменты.