— Кеннет и Анелька — брат и сестра, дворянские дети, — сказала она скучно. — Он — наследник. Я — их служанка.
Уриен хмыкнул:
— В смысле — ее тоже? Ну ладно, сами придумали, сами и отдувайтесь. Аранта… постойте. Почему вы ушли? Я имею в виду — тогда. Из библиотеки.
— Почему вы спрашиваете?
— Мне хотелось бы знать, что вы собой представляете.
«Ему до черта интересно, как ты устроена!» Так сказал Кеннет, и это была чистая правда, потому что никому не следует недооценивать Кеннета.
— Я, — сказала она, — не была уверена, что вы не обернете мою откровенность против меня.
— То есть Рэндалл Баккара тут ни при чем?
— Ну… когда это Рэндалл был ни при чем?!
Уриен молча отступил с ее дороги, позволив ей наконец отправиться на покой, в комнату, где ее ждала лохань с чуть теплой мыльной водой, и вторая, после Грандиозы, очередь купаться.
Просыпались и завтракали в Фирензе рано, сохраняя тем самым хотя бы видимость цивилизованности и порядка. Внизу, в просторном зале, устланном уже подсохшим камышом, накрыли, за неимением меньшего, длинный трапезный стол. Было еще тепло, а потому свет поступал сюда через открытые настежь ворота-двери и в люк со второго этажа. Окна на нижнем этаже не предусматривались конструкцией донжона, да и наверху это были всего лишь щели в два человеческих роста, и такой ширины, что протиснуться в них не смогла бы даже Грандиоза. Даже боком. Только стрелу пустить, да и то не в любом направлении.
Утром никто не побеспокоил Аранту, и она, спохватившись, спустилась по лестнице к завтраку, когда все остальные уже сидели за столом: Уриен, как и ожидалось, в качестве хозяина — во главе, рядом с ним по правую его руку принцесса Рената и Райс. Слева от милорда склоняла свою свежевымытую головку урожденная леди Аннелиза ван дер Хевен. По другую сторону от нее устроился Кеннет, немного замкнутый на вид, но явно без каких-либо претензий или иллюзий на свой счет. Хмурость его, как предположила Аранта, была обусловлена их раздельными спальнями, а также продолжительностью ее ночного разговора с Уриеном Брогау. Кеннету не чуждо было ничто человеческое, в том числе и ревность. В отличие от него Грандиоза собиралась снять все сливки с наличия приятного молодого человека у каждого из своих локтей. За их спинами со стены свисал донельзя вылинявший стяг с родовой эмблемой Брогау. Вторгнувшись посреди этой идиллии, Аранта почувствовала себя как нельзя более дурно. Вчерашняя рыбачка прислуживала за столом и обернулась на нее с недоумением. Что за служанка, которая дрыхнет дольше господ? К сожалению, невозможно убраться незамеченной, появившись из люка в потолке.