– Обязательно. Ты сам это знаешь.
Говард еще крепче сжал руку дочери.
– Есть кое-что еще, о чем я тебя попрошу.
– О фирме не беспокойся. Она давно превратилась в хорошо смазанный механизм, который сам собой управляет. Но я все равно сделаю все, о чем ты меня попросишь.
– Я не о нашей фирме. Хочу поговорить о Сьюзен.
Беллами оглянулась через плечо, едва ли не ожидая увидеть в дверях Оливию.
– Давай не будем говорить о ней, папа. Это слишком мучительная тема.
– Твоя книга…
– Расстроила тебя. Я знаю. Прости, я не хотела…
– Ты подняла ряд вопросов.
Неуверенная в том, на что именно намекает отец, Беллами промолчала.
– Это было сделано сознательно?
– Нет, конечно, – ответила она. – Но по мере развития сюжета неизбежно возникали вопросы. Похоже, до этого они таились в моем подсознании.
– В моем тоже.
– Что?
– У меня тоже имелись вопросы, и они тоже таились в подсознании.
Слова отца поразили Беллами.
– Какие же?
– В основном те же, о которых этот журналист написал в своей газетной колонке.
Алана Стрикленда посадили в тюрьму за то, что он убил Сьюзен. Но был ли он убийцей?
Мне очень хотелось бы это знать, Беллами. Я не хочу умереть, не получив ответа на этот самый главный вопрос.
– Почему ты думаешь, что убийцей мог быть кто-то другой?
– Возможно, это был он, но я не хочу отойти в вечность с этим сомнительным «возможно». Мне нужно знать точно.
Поездка к Стивену вселила в нее убежденность, что тогдашней Беллами, Беллами-подростку, было лучше не знать, что происходило в их семье. А еще ей стало ясно, что «Петля желания» написана с крайне наивной точки зрения.
В тот День поминовения произошло много такого, чего она, двенадцатилетняя девчонка, просто не понимала. Даже если она что-то и подозревала, то в силу юного возраста оказалась не в состоянии понять. Дент предупредил ее, что любая истина, до которой она докопается, может оказаться крайне неприглядной, более того, разрушительной, поскольку окажется пострашнее того, что она узнала о Стивене и Сьюзен. Беллами уже была готова поверить, что для ее же собственного душевного спокойствия самое лучшее – оставить в покое прошлое. Не ворошить его и больше к нему не возвращаться.
И вот теперь отец просит ее копнуть глубже. Как же она может отказать ему – или хотя бы попытаться отказать – в его последней просьбе? Говард требует, чтобы она, его дочь, вновь погрузилась в прошлое, независимо от того, какие гадости могут при этом всплыть.
– Я тоже хочу знать точно. Уже после того, как я написала книгу, вернее, совсем недавно, пару дней назад, некоторые вещи открылись для меня в совершенно новом свете.