Вдруг на спину ему с рычанием бросилась собака. Один ребенок рыдал наверху, другой — внизу, овчарка рычала, и Рыба понял, что пора смываться.
Девочка побоялась пожаловаться матери, но рассказала все своей тринадцатилетней сестре:
— Он снял с меня трусы и тыкал там. Мне было больно.
Сестра хотела сообщить родителям, но девочка расплакалась, умоляя ничего не говорить маме и папе, и та пообещала.
Как-то в мае 1986 года девочка сидела на обочине дороги недалеко от стройки. Ее старшая сестра в это время целовалась на мотоцикле со своим мальчиком. Появился Рыба.
Он пообещал девочке кусочек шоколада, если она его поцелует. Она прыгнула к нему на мотоцикл и поцеловала — кому же не хочется шоколада! К тому же раньше, на девятилетие, он подарил ей ожерелье. И сейчас он тут же сунул руку ей в трусы. Она стала кричать, звать на помощь, и ему пришлось ее отпустить.
Рыба очень хотел нравиться тем, кого он обзывал «шлаком», «собаками», «сучками» и «дрянями». Но они, даже самые маленькие, терпеть его не могли.
Он никогда не отличался особым умом, но его мать говорила, что, хотя сын немного отстает в развитии от сверстников, он вполне нормальный. Вряд ли это было так. Но ему все-таки удалось устроиться кухонным подсобным рабочим в больницу «Карлтон-Хейес». Чтобы не обижать пацана, его называли «помощником снабженца».
Его это смешило. Когда его спрашивали о работе, он таинственно ухмылялся и говорил:
— Я помогаю по кухне, подаю пищу психам. Я работаю в сумасшедшем доме!
К концу последней учебной четверти 1986 года полиция вновь обратилась через «Мёркьюри» к жителям деревень с просьбой о помощи в расследовании убийства Линды Манн. «Хотя печальное событие все дальше уходит в прошлое, — говорилось в статье, — полиция не потеряла надежды на то, что кто-то, вспомнив тот страшный понедельник, еще сможет навести нас на след убийцы».
При этом особый акцент делался вот на чем: «Полиция уверена, что у Линды Манн в тот вечер была назначена встреча. Именно ее видели с молодым человеком на автобусной остановке на Форест-роуд в Нарборо от 20.05 до 20.30 в день убийства».
Но очень скоро следствию предстояло отказаться от этой версии.
* * *
Эдди Иствуда и его семью по-прежнему преследовали материальные неурядицы. Не могло быть и речи о переезде из деревни. Эдди с трудом перебивался временными заработками и по-прежнему жаловался на артрит. В последние дни июля ему предложили работу на одной ферме — скирдовать сено для лошадей. Поле, где он трудился, раскинулось между автострадой Ml и тропинкой, по которой можно быстрее всего добраться из центра Нарборо в центр Эндерби.