Ему и самому непонятно было, зачем он протирал оружие. Ведь на ладонях у него было тонкое пластиковое покрытие и отпечатки пальцев никак не могли остаться. Скорее всего, сделал он это оттого, что чувствовал в душе какое-то неудобство, грязь, которой пришлось коснуться. Он не жалел о том, что вот сейчас, минуты назад, убил человека. Ну, может быть, самую чуточку. Ведь не был же он в конце концов бездушным механизмом, способным уничтожать всех, кто становится на его пути! Но вот кто был этот человек, почему все пошло не по разработанному и утвержденному сценарию?
Если Симонов хотел подстраховать Евгения, так, на всякий случай, то почему ничего не сказал об этом заранее? Не верилось, что такой знающий и опытный человек может пойти на бессмысленную импровизацию. И даже если это был человек Симонова, почему он стрелял в своего шефа, причем целясь в голову? Нет, что-то в этой версии не сходилось, не выглядела она изящно.
Ломать голову над прочими вариантами сейчас, в одиночку, смысла не имело. Нужно было срочно поговорить с самим Алексеем Васильевичем.
Захватив куртку, Евгений быстро спустился по потайной лестнице; оказавшись снаружи, запер за собой дверь и двинулся не в сторону площадки, а прошел через двор замка, вышел с противоположной стороны в еще одни ворота и, уже не спеша, зашагал к ратушной площади. Было одиннадцать с минутами.
С Симоновым он смог увидеться лишь ближе к вечеру. Звонить раньше просто не имело смысла. Спектакль продолжался, и в нем имелось несколько актов. Тело должна была увидеть полиция, смерть должны были зафиксировать врачи, о дерзком убийстве в старинном замке должны были узнать репортеры. Все, как полагается, неторопливо и печально. Поэтому Евгений, не торопясь, навестил Наташку, совсем не скучавшую в местной сельской глуши и только обижавшуюся на то, что «взрослые дяди не берут ее с собой играть в войнушку». Так для себя определил Евгений претензии жены на участие в серьезной операции. Впрочем, вслух Наташке он этого высказать не решился, справедливо опасаясь ее гнева.
Около семи вечера он набрал номер Алексея Васильевича. Тот был краток:
— Подходи!
На этот раз до бункера Симонова пришлось добираться самостоятельно, хозяин его не встретил. Сидел, несколько скособочившись, в кресле со стаканом явно не лимонада. Увидев входящего Евгения, попытался встать, скривился, заматерился и упал назад.
— Явился, убивец? — сказал он, глядя, впрочем, вполне приветливо. — Не представлял, что это так больно! В актеров такими же лупят?
— Нет, — ответил Миронов, по-хозяйски подходя к бару и задумчиво перебирая бутылки. Ему сейчас действительно хотелось выпить. — Там заряды гораздо слабее. Но ведь в них с такого расстояния и не стреляют.