Вернись, уедем, забудем все, что мы перестрадали: ты — из-за того, что любил слишком сильно, а я — из-за того, что не могла любить достаточно сильно. Если захочешь, мы усыновим какого-нибудь сиротку; будем думать, что это наш ребенок, и воспитаем его в своих правилах.
Мы возьмем даже двух сирот, мальчика и девочку, и когда-нибудь сочетаем их браком пред лицом Бога — в пустыне, которая будет для них храмом, и без священника, которого заменит им любовь; мы вложим в их души стремление к истине и справедливости, и, может быть, благодаря нам на земле появится счастливая и чистая чета.
Ах, дай мне помечтать, помечтай и ты со мной. Ведь должно же быть в жизни что-то иное, кроме любви. Ты говоришь — нет. Как же это случилось, что такой человек, как ты, одаренный всяческими талантами, умудренный науками, богатый идеями и воспоминаниями, никогда не хотел жить иначе, как жизнью сердца? Разве ты не можешь найти себе прибежище в умственной деятельности? Почему ты не стал поэтом или ученым, политиком или философом? Ведь при таких занятиях жизнь и в престарелом возрасте с каждым днем становится краше и полнее. Зачем же тебе в сорок лет умирать, как юноше, от любовного отчаяния! Ах, Жак, значит, слишком пламенная у тебя душа, она не хочет стареть, для нее лучше разбиться, чем угаснуть. Ты слишком скромен для того, чтобы взяться просвещать людей наукой, слишком горд для того, чтобы блистать своими дарованиями перед людьми, не способными тебя понять, слишком справедлив и чист, чтобы царить над ними, играя на их честолюбии, или плести интриги; словом, ты не знал, на что употребить свои природные богатства. Богу следовало бы нарочно создать для тебя ангела и послать вас жить вдвоем, совсем одним, в ином мире; или по крайней мере сделать так, чтобы ты родился в те времена, когда вера и любовь к Богу служили целям просвещения и возрождения наций. Тебе нужна была бы огромная, героическая задача, которую ты осуществлял бы, полный смирения и энтузиазма; тебе по плечу жизнь святая и страдальческая, подобная жизни Христа.
Но если такой человек, как ты, рождается в тот век, когда для него не находится дела, ему, с его душой апостола и стойкостью мученика, приходится брести изувеченному и недужному среди людей, не имеющих ни сердца, ни цели в жизни, влачащих пустое существование, чтобы заполнить ничтожными своими делами скучную страницу истории, и он задыхается, он умирает в этой отравленной атмосфере, в гуще тупой толпы, которая теснит, давит, толкает и даже не видит его. Злые ненавидят его, глупцы высмеивают, завистники боятся, слабые покидают, и ему остается только одно: бросить борьбу и вернуться к Богу с чувством безмерной усталости от бесплодного труда и глубокой грусти от того, что он ничего не достиг. Мир остается низким и гнусным, и это называется торжеством человеческого разума!