– Легче преодолеть силу гравитации Земли, чем силу притяжения этих винных погребов.
И Гагарин точно имел в виду то, что сказал, так как провел в этом месте целых два дня до того, как выйти на дневной свет. Если бы вы любили вино так, как Юрий, вы бы поняли его точку зрения.
Было очевидно, что Григор любит вино если не так сильно, как Юрий Гагарин, то точно не меньше моего, поскольку большая часть бутылки служила пополнением исключительно наших двух бокалов. Остальные, воздержавшиеся члены семьи отправились спать пораньше, и мы с Григором остались одни. Он предложил мне молдавского коньяка, и я посчитал, что будет грубо отказываться. Кроме того, у нас появилась возможность легко и приятно пообщаться по-мужски. Григор гордо налил коньяк и поднял свой стакан.
– Naroc! – сказал я, скрестив пальцы, чтобы из-за моего неважного произношения не получилось так, что я только что назвал его задницей.
– Naroc! – ответил он, сияя.
Дела начинались неплохо.
И с этого момента все покатилось по наклонной плоскости. На меня обрушился очередной поток гортанных звуков, который означал, что Григор задал еще один вопрос. Его глаза сверкали в ожидании ответа. Следует отдать должное его полному отказу признать, что мой словарный запас в его языке ограничивается четырьмя словами. Одно из них, «Prost», могло оказаться очень кстати, если он будет продолжать в том же духе. Я глупо улыбнулся, признаваясь, что не понял ни слова. Григор сделал глоток коньяка, и это словно сподвигло его попытаться выразиться на английском.
– Сколько у тебя? Уши?
– Что?
– Сколько у тебя ушей?
– Ушей?
– Da, ушей. Uno, doi, tre – уши! Сколько у тебя ушей?
– Я не совсем уверен, что понимаю, о чем ты.
Нет. Я все понимал. Я чертовски хорошо понимал, что понятия не имею, о чем он толкует.
– Я, – храбро продолжил Григор. – Я – patruzeci trei ушей.
Ага, я разобрал несколько чисел. Я немного учился считать.
– Patruzeci – это сорок.
– Da.
– A trei – три.
– Da.
– Отлично. Значит, ты говоришь, что у тебя сорок три уха?
– Da! Da! – закричал он с огромным облегчением.
Я с недоверием посмотрел на него. Он явно преувеличивал, ушей у него было где-то на сорок одно меньше.
– О! – произнес я, наконец все поняв. – Ты говоришь, что тебе сорок три года.
– Da. Da. Сколько у тебя ушей?
– Мне тридцать восемь.
Он выглядел озадаченным. Не удивительно – ведь он просто не понял. Через сорок пять минут кропотливого счета по пальцам он приблизительно понял, сколько мне лет, что, впрочем, вполне мог бы угадать просто по внешнему виду. Я сделал глоток коньяка. Общение по-мужски оказалось довольно трудной работенкой. Я уже боялся того момента, когда мы перейдем на разговоры о политике. Однако после трех зевков подряд я смог дать понять, что пора спать и, слава богу, наша борьба закончилась. Мы обменялись пожеланиями спокойной ночи и сердечно пожали руки. Небольшая беседа, которую хоть и трудно назвать гладкой, по крайней мере, кое-что подтвердила. Мы понравились друг другу.