Балмашев несколько раз глубоко вздохнул и выстрелил. Мимо. Собака опять взвизгнула и дернулась бежать.
— Дай сюда! — Крафт взял браунинг, выщелкнул учебную обойму и вставил другую.
— Ты что? — спросил Гершуни, ревниво наблюдая за делом, где ему делать было нечего.
Вместо ответа Крафт вытянул руку с пистолетом и ловко выстрелил в дворняжку, перебив ей пулей хребет.
— Надо проверить стрихнин, — Он вернул браунинг Балмашеву, вставив прежнюю обойму, — Стреляй!
Дворняжка изогнулась кольцом, отчаянно кусая спину в том месте, куда вошла пуля. Ее задние ноги бессильно волочились по снегу, из горла непрерывной струей тек жалобный визг.
Балмашева окатила волна ненависти и к Крафту, и к Гершуни, и к себе. Рука стала твердой, горло сжала судорога. Оскалясь, он быстро выстрелил в бутылку, еле сдержавшись, чтобы не развернуться и не выстрелить в Крафта. Бутылка из-под «смирновской» разлетелась вдребезги.
— Отлично! — ободряюще крикнул Крафт.
Балмашев перевел ствол на вторую бутылку.
Выстрел! Попал. Выстрел! Мимо. Выстрел! Попал. Мимо. Мимо. Черт! Браунинг застыл, обнажив вороненый цилиндрик ствола.
— Да сделай ты с ней что-нибудь! Я не могу этого терпеть! — плачущим голосом завопил Гершуни, заткнув уши, чтобы только не слышать визг умирающей дворовой сучки с ласковыми коричневыми глазами.
Крафт ухмыльнулся, зарядил пистолет одним патроном и прострелил собаке голову. Визг оборвался. Балмашев стоял, чуть покачиваясь от волнения. Интересно, Сипягин тоже будет визжать? Надо стрелять наверняка, иначе он сам не выдержит этой муки.
— Погибла за идеалы революции. Счастливая! — Крафт поддел ногой безжизненное собачье тело. — Три из шести! Отлично, Степа!
— Не смейте мне «тыкать»! Я вам не Степа!
Не в силах сдержать слезы, Балмашев быстро отошел в сторону. Там его вырвало на чистый, нетронутый снег.
— Ишь ты! Студент! Нервы, брат, — сказал Крафт, довольный пробой пистолета.
— Ничего, ничего. У всех нервы!
Гершуни закурил свежую папиросу и успокоился. Этот не подведет!
Крафт дослал в рукоятку новую обойму и, рисуясь, навскидку выстрелил три раза подряд. Три бутылки из-под пива как ветром сдуло с гранитного карельского валуна, поросшего мхом со всех сторон — и с южной, и с северной.
Выглянуло солнце.
— Это хороший знак, — сказал Гершуни. — Поехали в гостиницу!
* * *
Принесенные сведения о пропаже паспортов невинных супругов Бибергаль не вызвали в душе Путиловского ожидаемого Бергом восторга. И понятно: что значила разбитая голова и похищенные акции по сравнению с угрозой жизни одного из самых крупных чиновников империи?