Движением руки Путиловский отпустил мадам и ласково спросил Берга:
— Ну-с, какая информация?
И Берг, удивляясь себе, абсолютно спокойно, с достоинством настоящего мужчины сел за стол и вкратце изложил все, что успел узнать о Гершуни и времени его появления. Более того, его не мутило, голова приобрела ясность, речь — ранее не виданную логичность, а взор — твердость и мужество.
— Отлично! — подвел итог Путиловский и прозвонил брегетом. — Кстати, через час поезд на Гельсингфорс. Вы бы не хотели лично просмотреть пассажиров? Сегодня, я вижу, для вас удачный день.
— Да! — скромно обронил Берг. — Кое-что удалось!
* * *
Филеры, чтобы не простыть, каждые полчаса менялись местами: один уходил на лестницу этажом выше квартиры Жерар-Марон, а второй ходил по улице. Поэтому, когда Крафт прошел вначале в одну сторону, а через двадцать минут в другую, его не заметили как повторяющееся лицо и не сделали пометки: «Молодой блондин. 25 лет. Усы, рост выше среднего».
Ровно в назначенное время к подъезду подкатила карета, и Сипягин, прикрыв лицо воротником, скользнул внутрь. Лошади тут же рванули, и карета исчезла за поворотом.
Крафт, изображая из себя случайного зеваку, неторопливо двинулся в обратную сторону. Филеров он тоже не приметил, потому что они успели поменяться местами. Не знал он ничего и о только что произошедшей сцене: когда Сипягин вышел из квартиры, филер не успел подняться вверх по лестнице и совершенно автоматически встал перед своим главным начальником во фрунт, чем выдал себя с головой. Однако храбро сказал все, что ему велел говорить Медянников.
Взбешенный двумя чрезвычайно неприятными событиями — старушками в окне и слежкой, Сипягин чертом ринулся в карету, чтобы по приезду в министерство задать всем, а главное Ратаеву, такой нагоняй, что небо с овчинку покажется! Он им не мальчик, за которым нужен глаз да глаз!
Честно говоря, ничто не мешало Крафту в эти тридцать с небольшим секунд приблизиться к карете на прицельное расстояние, разрядить револьвер в крупную фигуру разъяренного министра и скрыться в темноте дворов. Револьвер лежал за пазухой, а стрелок он был изрядный.
Однако такая мысль даже не посетила его голову. Павел с юных лет был одержим идеей всемирного порядка и дисциплины: одни должны готовить оружие, вторые — исполнителя, а уж исполнитель должен принести себя и врага в жертву. Иначе все пойдет неправильным путем и сломается.
К тому же Крафт боялся боли и лишений и не мог себе даже представить собственное заключение в тюрьме. Тем более допросы, на которых его могли избить и поранить. Поэтому он отметил в голове время прибытия и убытия Сипягина, наличие посторонних на улице, освещение, состояние мостовой и присутствие дворников в соседних дворах.