— Весьма рад знакомству с сестрой моего друга! — витиевато выразился он. — Надеюсь, смогу быть вам полезен!
— Вся надежда на тебя, Пьеро. — Франк осел в кресле и выглядел удрученным. — Ежели не ты, то кто? Надо спасать семью!
Ранее Путиловский чужие семьи не спасал, а разбивал по мере своих мужских возможностей. Но, очевидно, здесь речь шла совсем о другом.
— Павел Нестерович, — наконец прозвучал голос Марии Львовны. — Дорогой мой! У моего мужа есть три сестры…
Путиловский на мгновение прикрыл глаза. Так вот в чем секрет этой высокой женщины! Большая часть ее обаяния таилась в голосе. Он был негромок, но исключительно певуч. Низкий, чарующий, обволакивающий с первых звуков, он гипнотизировал слушателя, не давая проникнуть в суть сказанного.
Этот голос хотелось слушать и слушать, а затем, повинуясь его обладательнице, встать и идти туда, куда она скажет, и делать то, что она прикажет.
Путиловский тряхнул головой, сбрасывая колдовское наваждение.
— Простите, сколько сестер у вашего супруга?
Юрковская внимательно и печально осмотрела Путиловского, словно сомневаясь в его умственных способностях, и повторила:
— Три. Но речь идет только о самой младшей, Юлии Филипповне Юрковской. Она со своим женихом должна убить Победоносцева.
Франк, услышав эту хорошенькую новость, схватился за голову, потряс ею и замычал в безудержной тоске. Затем налил себе коньяку и быстро выпил, чтобы эту тоску унять. Путиловский оценил философское решение и продублировал его. Утро оказалось не таким хорошим, как обещало.
* * *
Посадив Марию Николаевну на поезд, Балмашев облегченно вздохнул, молодцевато расправил плечи и направил свои стопы к заранее обговоренному месту, где дожидался «Гранин». Не вступая в контакт, они должны были взаимно проверить друг друга на предмет слежки и только при отсутствии оной встретиться неподалеку во втором условленном месте. Иногда назначалось и третье место. Такая схема была разработана Гершуни. Пока она не подводила.
Проверка прошла нормально, хвостов ни за кем не было, и через четверть часа Гершуни и Балмашев встретились в коротком Усачевом переулке, что отходил от набережной Фонтанки. Здесь стояли известные всем бани, при них небольшой трактирчик с пивом, раками и моченым горохом.
Заказали и того, и другого, и третьего. Раков, как некошерную пищу, Гершуни инстинктивно не переваривал, Балмашев же относился к ним по-детски ностальгически — он был рыбак по натуре. На темной Северной Двине они с отцом ловили семгу. Боже, какие чудовища иногда попадались в сеть… фунтов по двадцать, икряные и радужные. Всего этого теперь уже не будет.