Господин Наумов с тревогой посмотрел на Глафиру. Та поставила коробку с пирожными на столик, присела рядом с письменным столом в кресло и вся обратилась в слух.
– Так когда же все это произошло?
– Шестнадцатого июня две тысячи восьмого года. Она перестала отвечать на мои звонки.
– Вера Нечаева жила одна?
– Нет, что вы! – замахал руками Наумов. – Я же говорил вам по телефону! У нее был муж. Гражданский муж. Страшный человек, скажу я вам! Во-первых, он пил, а во-вторых – бил Веру. Когда я пытался встретиться с ней, она всегда находила тысячу причин, чтобы только не прийти на встречу. И я понимал, в чем дело. Вероятно, он снова разбил ей лицо… Она хоть и замазывала синяки крем-пудрой, но все равно оно становилось синюшным, ужасным. Если бы вы только знали, какой она была красивой девушкой! Ведь мы познакомились с ней, когда ей было всего двадцать лет. К сожалению, она не выбрала меня. Хотя я и предлагал ей руку и сердце. Она стала сожительствовать с этим… Халиным. Я даже имени его не знаю. Знаю только, где они жили.
– Вот вы постоянно говорите о Вере в прошедшем времени. Вы думаете, что ее нет в живых?
– А что мне еще думать? Ведь, если бы Вера была жива, она непременно бы мне позвонила.
– Вы обращались в милицию? – спросила Глафира, стараясь отвлечься от мыслей о пирожных.
– Да. Знаю, что и Халин тоже туда обращался. И милиция приняла оба наших заявления. Но Веру не нашли.
– Кто и когда видел ее в последний раз?
– Халин! – воскликнул Наумов в каком-то отчаянии и даже заломил руки. – Она же с ним жила, вот он ее и видел.
– Что он вам рассказал? Или вы с ним не разговариваете?
– Он тоже был расстроен тем, что Вера пропала, поэтому, отбросив все условности – а он прекрасно знал, что я люблю Веру, – рассказал мне, что она в последнее время вела себя как-то странно. Словно вся светилась изнутри. То есть она держалась так, как если бы в ее жизни случилось нечто необыкновенно приятное. Накануне она сходила в парикмахерскую, сделала прическу, надела свое самое лучшее платье, сказала, что ей нужно куда-то уехать, вернется поздно вечером, и ушла.
– И Халин отпустил ее?
– Я понимаю ваш вопрос. Нет, он не был тираном в прямом смысле слова. Конечно, он ревновал ее, но так, чтобы никуда ее не отпускать и устраивать ей сцены ревности – нет. Просто когда он пил, то становился агрессивным и придирался ко всяким мелочам. Ты, говорит, тарелку не на место поставила… Вот так. И это при том, что в доме у них постоянно был беспорядок, он сам все разбрасывал, оставлял после себя, когда Вера была на работе, гору грязной посуды, не помогал ей, не пылесосил…