Букенбай легко сел на кошму, благодарно кивнув, принял пиалу с чаем и, так и не сказав ни слова кроме «Ассалам алейкум», выжидательно посмотрел на хозяина — зачем, мол, звал?
Да, это человек принципиально иного типа, нежели Абулхаир-хан. Властитель Малого жуза тоже был кем угодно, только не дураком или трусом, свою отвагу хан доказывал много раз и звание батыра в своем титуле Абулхаир носил по праву. Но при этом Абулхаир оставался очень шумным, многословным, предельно хитрым, и, как бы сейчас сказали, «скользким» человеком — одно, знаете ли, другому не мешает. Букенбай же…
Первое слово, которое приходило на ум при взгляде на него — «матерый». Очень немногословный, испещренный шрамами ветеран с умными глазами. Воин до мозга костей, но воин, привыкший отвечать за многие тысячи бойцов. Знающий цену человеческой жизни, но с легкостью отправляющий на смерть сотни, чтобы спасти тысячи. Видевший в этой жизни все, и, в отличие от многих, сделавший из увиденного выводы. Лучший в мире друг, самый страшный враг и очень, очень опасный человек.
Тевкелев к этому моменту тоже давно не был зеленым юнцом и прошел через многое, поэтому прекрасно понимал, что от того, что он сейчас скажет, зависит не карьера, а жизнь. И знал первое и главное условие этого разговора — с такими, как Букенбай, играют только с открытыми картами, говорят начистоту.
Тевкелев, очень волнуясь и спотыкаясь от волнения на казахских диалектных словах, начал речь. Начал с самого главного для него в тот момент:
— Меня хотят убить.
Убить нечестно и несправедливо. Ибо приехал я сюда не своей волей, а был послан своей императрицей. И не по хотению Белой Царицы, а по просьбе Абулхаир-хана. По его просьбе, а не затем, чтобы насильно загнать казахов в подданство. Никто вас не неволит, если произошла ошибка, и вы не хотите быть русскими подданными — просто отпустите меня.
Я далеко не самый главный в России человек, и, убив меня, никакого ущерба вы России не нанесете. А вот гнев России вызвать можете, и вы даже не представляете, какого медведя разбудите этим поступком. Не обижайся, но не надо будет даже русских войск — хватит и одних калмыков и башкир. Сейчас они воюют с казахами своей волей, в охотку, но вам и это тяжело. А что будет, если их прямо отправят на вас? Да еще и помогут? А ведь кровь моя, кровь посла великой империи не останется неотомщенной…
И здесь гость впервые открыл рот:
— За Бековича так никто и не ответил, — не отрывая взгляда, уронил он, и, замолчав, продолжил сверлить глазами хозяина.
Это было туше. Тевкелеву ли не знать — сколько в Азии стоит репутация. Высокие господа в Петербурге просто не понимали, что в Азии все всегда всё обо всех знают. И помнят — иногда столетиями. Это правда — когда уже во второй половине XIX века русские линейные батальоны двинулись на Хиву, ее жители даже не задавались вопросом — за что? И так всем понятно, что орысы мстят за Бековича, злодейски убитого полтора века назад. Господам в напудренных париках, фланирующим по петербургским паркетам, просто неведомо — насколько упали акции России в Степи, когда злодейство хивинцев так и осталось неотомщенным.