— Вот бы бабушке поскорей сообщить, она, верно, ночи не спит, о нём тревожится,— сказала Вера и подумала: конечно, они уже говорили о маме.
— Я попытаюсь, попрошу в штабе армии, может быть, удастся телеграмму дать в Казань,— сказал Степан Фёдорович.
Он достал из ящика письменного стола флягу и налил две большие рюмки — себе и Андрееву, а третью, поменьше — Вере.
— Я не буду,— быстро и решительно сказала Вера.
— Что ты, Вера, за встречу,— сказал отец,— полрюмки хотя бы.
— Нет, нет, не хочу, то есть не могу.
— Вот всё меняется,— сказал Спиридонов,— девчонкой была — самое большое удовольствие на именинах рюмку вина выпить: смеялись, говорили «пьяницей будет». А тут вдруг не хочу, то есть не могу.
— Как я рада: Серёжа жив, здоров! — сказала Вера.
— Ну что же, давай, Павел Андреевич,— сказал Спиридонов и посмотрел на часы.— А то мне на станцию нужно.
Андреев встал, взял рюмку своей большой, недрожащей рукой.
— Вечная память Марии Николаевне,— громко произнёс он.
Степан Фёдорович и Вера поднялись, глядя на суровое и торжественное лицо старика…
Андреев, несмотря на уговоры, не захотел остаться ночевать в комнате у Спиридонова и устроился на ночь в общежитии военизированной охраны. Степан Фёдорович на первое время предложил ему дежурить в проходной, проверять проходящих на станцию, выписывать пропуска.
Степан Фёдорович вернулся домой поздно ночью, на цыпочках подошёл к своей постели.
— Я не сплю,— сказала Вера,— можешь зажечь свет.
— Нет, не нужно, я отдохну часок, раздеваться не буду, под утро опять пойду на станцию.
— Ну, как сегодня?
— В стену котельной снаряд попал, а два во дворе разорвались, в турбинном зале несколько стёкол вышибло.
— Никого не ранило?
— Нет. Ты почему не спишь?
— Не хочется, не могу. Душно очень.
— Мне в штабе сказали: опять немцы продвинулись к Купоросной балке, надо тебе уезжать, Вера, надо. Боюсь за тебя. Ты одна теперь у меня. Я перед мамой за тебя отвечаю.
— Ты ведь знаешь, я не поеду, зачем говорить об этом.
Они некоторое время молчали, оба глядели в темноту: отец, чувствуя, что дочь не спит, она, чувствуя, что отец не засыпает, думает о ней.
— Чего ты вздыхаешь? — спросил Степан Фёдорович.
— Я рада, что Павел Андреевич к нам пришёл,— сказала Вера, не отвечая на вопрос отца.
— Меня сейчас Николаев спрашивает: «Что это с Верочкой нашей? Что с ней творится?» Ты о лётчике своём волнуешься?
— Ничего со мной не творится.
— Нет, нет, я и не спрашиваю.
Они снова замолчали, и опять отец чувствовал, что дочь не спит, лежит с открытыми глазами.
— Папа,— вдруг громко сказала Вера,— я должна тебе сказать одну вещь.