У него сжалось сердце.
– Возможно, раз или два такое случалось.
Татьяна посмотрела ему в глаза.
– Я росла, зная, что однажды стану женой Филиппа. Это не было ни моим решением, ни моим выбором. Даже мальчиком его очарование и страсть к жизни были неотразимы. Не знаю, почувствовала бы я то же самое, если бы первый раз встретила его взрослым. Но ты прав, большую часть жизни я тоже обожала Филиппа. Он очаровал меня ребенком, и я не смогла избавиться от его чар, пока не стало слишком поздно.
– Как принцесса в сказке.
– Вовсе нет.
Татьяна наморщила нос и протянула ему пустой бокал. Мэтт взял бутылку, наклонился через стол и снова наполнил ее бокал.
– В подобных сказках принцесса, избавившись от чар, находит настоящую любовь или, на худой конец, возможность сбежать. Но меня никто не спас, Мэтью, и я не смогла убежать. Я делала то, что от меня ожидали. То, чему меня обучили, – с отвращением покачала она головой.
– Сейчас мне это кажется совершенно омерзительным. Я была идеальной женой и идеальной принцессой. Не упрекала мужа ни на людях, ни наедине. Делала вид, что ничего не знаю о его похождениях. Не обращала внимания на перешептывания и сочувственные взгляды.
Мэтт хмыкнул.
– Не могу в это поверить. Разумеется, сейчас ты выглядишь куда увереннее, чем когда мы встретились впервые, но даже тогда ты не показалась мне женщиной, способной терпеть такое поведение мужа.
– Наверное, это лучший комплимент, который я когда-либо слышала. – Татьяна наградила его странной улыбкой, печальной и нежной одновременно.
– Женщина, которую ты встретил в Париже, воспользовалась представившейся ей после неожиданной смерти мужа возможностью оценить свою собственную жизнь. Не как принцесса, а как… обычный человек, полагаю. Эта женщина увидела, что провела жизнь, делая то, что от нее ожидали. Но ведь так и должно было быть. Таково ее место в жизни. Ее судьба. Но после смерти Филиппа казалось, что она, вернее, я, выполнила свой долг и оправдала возложенную на меня ответственность. Если бы муж не умер, уверена, моя жизнь продолжилась бы без изменений и вопросов. Но его смерть не только освободила меня от фарса замужества, но и изменила мировоззрение. После предписанного траура я покинула страну, чтобы повидать мир, о котором могла только мечтать.
Татьяна поставила локти на стол, переплела пальцы и оперлась о них подбородком. Ее глаза сияли.
– И странствия привели меня в Париж.
– И ко мне. – Это было сказано ровным, бесстрастным тоном: наблюдение, ничего больше. Мэтт не знал, что сказать, и не знал, как относится к тому, что только что было сказано.