Петулия выпрямилась и смущенно улыбнулась Тиффани.
– Ммм, Петулия Хрящик, – сказала она, протягивая руку.
– Тиффани Болит, – ответила Тиффани и с осторожностью тряхнула руку Петулии, опасаясь быть оглушенной дружно забренчавшими браслетами и ожерельями.
– Ммм, ты можешь полететь вместе со мной на метле, если хочешь, – предложила Петулия.
– Лучше не стоит, – ответила Тиффани.
Петулия с облегчением взглянула на нее и затем сказала:
– Ммм, а ты не хочешь одеться?
Тиффани поглядела на свое зеленое платье.
– Я одета.
– Ммм, у тебя нет каких-нибудь украшений – бус, амулетов, или чего-то такого?
– Увы, нет, – ответила Тиффани.
– Ммм, тогда ты должна взять собой хотя бы запутку?
– Ммм, я не смогла с ними разобраться, – сказала Тиффани.
Она не хотела говорить «ммм», но от было невозможно не заразиться этим от Петулии.
– Ммм… может у тебя есть черное платье?
– Я не люблю черное. Я предпочитаю синее или зеленое, – ответила Тиффани. – Ммм…
– Ммм. О, ну да, ты же только начала, – великодушно предположила Петулия. – Я уже три года Мастерю.
Тиффани обескуражено поглядела на ближайшую половину мисс Левел.
– Изучает ремесло, – подсказала мисс Левел. – Ведовство.
– О. – Тиффани сознавала, что ведет себя недружелюбно и розоволицая Петулия казалась очень славной девочкой, но она чувствовала себя неловко перед ней и не могла понять почему. Это было глупо, она знала. Она могла бы подружиться с Петулией. Мисс Левел тоже была вполне славная и Тиффани умудрилась поладить с Освальдом, но хорошо было бы общаться и с кем-то одного с собой возраста.
– С радостью пойду, – ответила Тиффани. – Я знаю, мне надо многому учиться.
Пассажиры, сидящие в карете, заплатили немалые деньги, чтобы сидеть внутри на мягких сиденьях, укрывшись от ветра и пыли. Поэтому довольно странным было то, что многие из них пересели на крышу на следующей остановке.
Те же немногие, кто не захотел выйти или не был в состоянии вскарабкаться наверх, сидели, сбившись в кучку, напротив нового пассажира и, стараясь не дышать, глядели на него, как кролики на лисицу.
Не то чтобы им мешал запах хорьков. Да, это мешало, но по сравнению с другой, большой проблемой, запах почти ничего не значил. Пассажир разговаривал сам с собой. Вернее, части его тела разговаривали друг с другом. Не замолкая.
– Ну и трясовина тут внизу, я те кажу! Теперя мой черед в башке сидеть, уж то верно!
– Ха, да вы, братцы, устрились там в тепленьком местечке, в брюхе. Это нам – ногам всю работу робить приходиться!
На что правая рука сказала:
– Ноги? Да вам даже значення слова «работа» не ведомо! Вот засунуть бы вас в рукавичку! Ах, да пропади оно все пропадом! Пойду и разомну се ноги!