Листья оказались листьями чёрной смородины, не самыми лучшими, поздновато они пришли, но два больших мешка набили, и ягод наелись до оскомины. Вот ведь и мелкие, и кислющие, скулы сводит, а не остановишься, пока, кажется, зубная эмаль размягчаться не начнёт.
Кстати, водица в ручейке, у которого смородина растёт, однозначно отдаёт сероводородом, и тепловата для заполярной осени. Вот и объяснение, откуда в Заполярье большие деревья. Ладно, ходу отсюда, ходу, Маха там одна на хозяйстве, не вышло бы чего!
В стойбище Роман летел, будто на ногах выросли крылья. Шаман всё время одёргивал, мол, понимаю, что домой и собаки быстрее бегут, но если ногу сломать, путь станет на много дней длиннее. Когда таки добрались, и Машка, живая и невредимая, вылетела навстречу из-за ближайшей яранги, у Ромы наконец отлегло от сердца. А глазастая, встав на задние лапы, облапила его за плечи и фыркнула в лицо. Потом отпустила, и старательно обновила свои метки на ногах, чуть не свалив его от усердия. Сбросив поклажу, Шишагов уселся на набитый ранец, и принялся чесать своему сокровищу шею и за ушами. Маха, прищурившись, урчала, как прогретый дизель, потом улеглась, сначала на бок, потом перекатилась на спину, подставляя Роминым рукам пушистое брюхо. Пока эта парочка обнималась, Шаман сходил в свою ярангу, оставил поклажу, прошёлся по стойбищу. Машка, лёжа на спине, хватала Ромину руку, и притворно лязгала на него зубами, а человек делал вид, что пытается ухватить её за холку, когда к ним подошёл Каменный Медведь. Дождавшись, пока на него обратят внимание, дед хитро прищурился, и обличающим жестом предъявил Роману волчий хвост:
— Я говорил, что твоей зверюге нельзя поручать ответственное дело. Где остальная шкура?
***
Плохо, что растительности здесь почти нет. Наверняка Машкины спина, затылок и стоящие торчком уши хорошо заметны любому, имеющему глаза. Зато и пасущееся в распадке стадо оленей видно прекрасно, нет нужды забираться на холм или высокий камень, чтобы осмотреть окрестности. Незаметно подбираться на расстояние броска Маше не нужно, Рома желает, чтобы олени побежали к логову их небольшого прайда. Можно открыто подойти к стаду, и рогатые как миленькие пойдут куда надо, но это слишком скучно. Поэтому она скрадывает оленей по всей науке, стелясь по земле, аккуратно, на цыпочках, мягко и беззвучно переставляя лапы. Не шуршит ягель, не хрустят сухие былинки — ловкая охотница подбирается к добыче. Только куцый хвост, предатель, дёргается иногда, выдавая её возбуждение. Олени щиплют ягель, не подозревая о нависшей над ними угрозе. Время от времени то один, то другой поднимает голову и осматривает окрестности. Тогда Машка замирает и ждёт, продолжая подкрадываться, только когда над линией оленьих спин не торчит ни одна голова. Вот она обогнула большой камень, выбралась на пригорок. До стада буквально лапой подать, в морозном утреннем воздухе их дыхание вырывается облачками пара, инеем оседая на длинных мордах.