Как бросится охота, даже клыки чешутся! Но Роман хочет, чтобы стадо побежало на перевал. Сильно хочет, прямо сейчас, ему сверху хорошо видно и Машу, и оленей. Ладно, в другой раз брошусь. Маша встаёт во весь рост, опускает голову к самой земле, и из её глотки раздаётся неслыханный в этих краях охотничий рёв больших кошек. Поначалу почти неслышный для человеческого уха, низкий, он заставляет дыбом вставать шерсть и вибрировать позвоночник слышащего, нагоняя на жертву ужас, отнимая силы. Затем, не прерываясь, рычание становится громче, выше и завершается оглушительным рявканьем. Олени, после секундного замешательства, срываются с места и несутся по распадку вверх, к перевалу, перепрыгивая через встречающиеся на пути камни. Один из них в панике угодил копытом в нору, сломал ногу и теперь пытается подняться. Напрасно. Он — Машкина законная добыча. Маха рысью бросается к нему, потом разгоняется в несколько скачков и длинным прыжком бросается на добычу. Обрушившаяся на оленью спину стокилограммовая кошка просто вбивает неудачника в так любимый им при жизни ягель, могучие широкие лапы обхватывают шею, крепкие клыки сжимаются на горле, перекрывая доступ воздуху. Какое-то время олень ещё дёргает задней ногой, но всё слабее и слабее, пока, наконец, не замирает совсем. Умер. Теперь можно отпустить шею и развернуться к мягкому, податливому брюху, полному вкусной требухи…
Олешки, забежав на седловину, остановились, раздувая бока. Угроза осталась внизу, значит можно осмотреться, перевести дыхание. Не судьба. В оленьи бока с двух сторон полетели стрелы.
Роман, войдя в боевой режим, успел убить четырёх, а старый северный дедушка завалил шесть. Из лука. Стреляя в правый бок. Да ещё одного быка завалил броском копья. Пробил бедолагу почти навылет. Хотя, чему удивляться, если Рома правильно понял, что «рырка» это кит, дедуля год назад одного такого загарпунил. Стоя в лодке из моржовых шкур.
Стадо в топоте копыт и стуке рогов унеслось вниз по склону, к морю. Роман потом вспоминал иногда поток спин, рогов, выпученных глаз и раздувающихся ноздрей, пролетающий мимо. Добытого сегодня мяса им вполне должно хватить до весны, даже с учетом Машкиных аппетитов.
«Вот и началось». Выпавший за ночь снег и не думает таять, а из нависших над самой землёй облаков продолжает сыпаться белая крупа. Кое-где из-под белого ещё торчат клочья рыжей травы, нарушая стерильную унылость пейзажа. Роман давно сменил своё самодельное шмотьё из оленьей кожи на продукцию местных мастериц, откочевавших в тёплые края и бросивших казавшуюся ненужной зимнюю одежду, но сильный ветер иногда всё-таки добирается до попаданского тела. Собственно, зимней его одежда пока не является, зимой куртка из оленьей шкуры станет двухслойной. На самом деле, это две куртки, одна без капюшона, мехом внутрь, вторая мехом наружу. Под просторные пятнистые штаны из нерпичьей шкуры придётся натянуть ещё одни, из пыжика. А вместо «портянок» из сена пользоваться меховыми носками. От мысли, что во всём этом придётся в сорокаградусный мороз по нужде на улицу бегать, становится неуютно.