— Да если он ее еще накачает, он башкой крутить не сможет!
— А на фига ему башкой-то крутить? За это на ринге баллы снижают!
Бита указала на ряд клеток. Башмак пнул пса в бок.
— Вали на место, Брут!
Пес приподнял верхнюю губу, но послушно потрусил прочь. Он был вымотан и хотел пить. В дальнем конце двора находились огороженные вольеры. Полом в них служил голый бетон. Псы, сидевшие в соседних клетках, приподняли головы, провожая его взглядом, потом угрюмо улеглись снова. У входа пес задрал лапу и пометил свою территорию. Он старался не шататься, стоя на онемевшей задней ноге. Слабость выказывать нельзя!
Это он узнал в первый же день.
— Шевели задницей, ну!
Его пнули под зад, когда он входил в клетку. Единственную тень давал кусок жести, прибитый над задним краем вольера. Дверь клетки лязгнула у него за спиной.
Он протрусил по грязному полу к поилке, опустил голову и принялся лакать.
Голоса удалялись — те двое шли к дому. В воздухе повис последний вопрос:
— А чего ты назвал это чудище Брутом?
Пес не обращал на них внимания. Воспоминания были как осколок пожелтевшей кости, зарытый глубоко под землю. Последние две зимы он все пытался их сгрызть. Но они оставались при нем — правда, которую никак не удавалось забыть.
Его не всегда звали Брутом.
* * *
— Сюда, Бенни! Ко мне! Хороший мальчик...
Это был один из тех дней, которые струятся, как парное молоко: славный, приятный, переполняющий радостью все до последней щелочки. Черный щенок несся через бескрайнюю зеленую лужайку. Он даже с другого конца двора учуял запах сосиски, которую прятал за спиной худенький мальчишка. Позади мальчишки возвышался кирпичный дом с верандой, оплетенной лозами и лиловыми цветами. Гудели пчелы, с приближением вечера хором квакали лягушки.
— Сидеть! Бенни, сидеть!
Щенок с размаху затормозил, проехался по росистой траве и плюхнулся на попу. Он весь дрожал от нетерпения, так ему хотелось сосиску! Еще ему хотелось облизать жир с пальцев. И чтобы за ухом почесали. И чтобы этот день никогда-никогда не кончался!
— Хоро-оший мальчик!
Мальчишка протянул руку, разжал пальцы. Щенок ткнулся холодным носом ему в ладонь, слопал сосиску, потом придвинулся еще ближе, виляя всем задом и извиваясь, как червяк.
Наконец он запутался в ногах у мальчика, и они оба рухнули на траву.
Смех разбежался во все стороны солнечными зайчиками.
— Берегись! Жужелица! — крикнула с веранды мать мальчика. Она сидела в качалке, глядя, как возятся мальчик со щенком. Голос у нее был добрый, руки ласковые, с ней было хорошо и уютно.
Совсем как с родной мамой щенка.